В 9.57 утра 24 июня маршал Жуков вскочил в седло у Спасских ворот. Шел дождь. Куранты пробили десять часов.
– Парад, равняйсь! Смирно!..
В это же самое время у Никольских ворот маршал Рокоссовский сидел на черном коне по кличке Полюс. Его тоже выбрал Буденный.
Сталин с бесстрастным лицом, в своей привычной шинели, неуклюже подошел к Мавзолею и с неожиданной легкостью взошел по ступенькам. За ним торопливо поднимались Берия и Маленков. Они тяжело дышали и старались не отстать. Толпа увидела Верховного. Красная площадь огласилась приветственными криками. Дождь струйками стекал по козырьку сталинской фуражки, но он ни разу не вытер лицо.
Когда крики и аплодисменты стихли, промокшие до нитки Жуков и Рокоссовский выехали каждый из своих ворот. Оркестр сыграл «Славься!» Глинки. По брусчатке Красной площади с грохотом проехали танки и «катюши». Затем над площадью воцарилась тишина.
«Неожиданно раздалась дробь сотен барабанщиков! – писал авиаконструктор Яковлев. – К Мавзолею железной поступью двинулись шеренги советских солдат». Каждый из двухсот ветеранов держал в руках фашистское знамя. Поравнявшись с Мавзолеем, они поворачивали направо и бросали украшенные черно-алыми свастиками знамена к ногам Сталина. Знамена немецких полков, дивизий и армий поливал дождь. Это был кульминационный момент жизни вождя.
Сразу после парада Сталин и главные руководители страны собрались в небольшой комнате за Мавзолеем. Там, как всегда, уже был накрыт небольшой стол. Во время этого импровизированного банкета кто-то из маршалов, скорее всего Иван Конев, предложил произвести Сталина в генералиссимусы. Сначала Иосиф Виссарионович отмахнулся от предложения, потом заявил, что ему шестьдесят семь лет и что он устал.
– Я проработаю еще два-три года и уйду на пенсию, – сказал он.
Члены политбюро и военачальники, словно по команде, вскрикнули, что он еще долго будет жить и править страной.
Потом начался веселый праздник. Сталин рассмеялся шутке Поскребышева. Секретарь вытащил кортик из ножен Вышинского, который стоял на Мавзолее в мундире дипломата, и заменил его… огурцом. Под улыбки членов политбюро и смех Сталина бывший Генеральный прокурор весь день проходил, не зная, что у него в ножнах не кортик, а огурец.
Вечером состоялся большой банкет. В Кремль были приглашены 2500 офицеров. Сталин, который уже окончательно решил взяться за укрепление дисциплины и объединение советских республик в более монолитное государство, произнес тост за русский народ. Он высоко оценил «винтики», то есть «простых людей, без которых все маршалы и командующие фронтами и армиями ничего бы не значили».