Самохвалов подумал, приподнял и опустил лежащую на столе офицерскую фуражку и спросил голосом человека, у которого грабители забирают последнее:
— Ну и сколько народу ты просишь?
Гайдамакову терять было нечего, и он, глядя прямо в глаза начальнику штаба, твердо заявил:
— Человек семь грамотных офицеров.
Хитро-грустная усмешка сползла с хмурого лица Самохвалова и спряталась в толстых его губах, поросших двухдневной щетиной.
— Это где ж я тебе столько толковых людей найду в нашей пехотной дивизии? Ты да я, да мы с тобой, — вот и все грамотные.
— Как где? В особом отделе, например. Там люди подготовленные. Они умеют дознание проводить.
Начальника особого отдела дивизии подполковника Шрамко, сидевшего напротив Гайдамакова, аж передернуло. Он вытаращил глаза, некоторое время сидел с распахнутым от возмущения ртом, потом взорвался:
— У меня в отделе восемь человек осталось. Все в отпусках и командировках. Нет у меня людей!
Самохвалов закурил папиросу, глубоко и сладко втянул дым в свою могучую грудь. Он уже принял решение, и это решение было не в пользу Шрамко.
— Ты, Николай, сколько домов обработал за это время?
— Только два, и то не полностью.
— Вот видите, только два, а их четырнадцать. А времени у нас осталось полторы недели до того радостного момента, когда нам оторвут неразумные наши головы и затолкают их в одно место... Догадываетесь, господа хорошие, в каких местах окажутся наши головы?
Он уставился на Шрамко.
— Ты не сердись, Виктор Федорович, а в самом деле пойми: толковые сыскари только у тебя имеются. Я кого пошлю — взводного Васю Пупкина, так он всех людей перепугает, все расшлепает, а задачу не выполнит. В бой его можно, а на такое дело — нельзя, — и, обращаясь к Гайдамакову, попросил:
— Николай, сформулируй задачу для меня и для Шрамко.
Гайдамаков разъяснил то, что необходимо было сделать.
— Действующий в городе снайпер — прекрасный стрелок. За все время он не допустил ни одного промаха, хотя огонь им велся в условиях темноты, тумана с разных расстояний, до четырехсот метров. Прекрасно маскируется. За весь период никто из прохожих не заметил, откуда велся огонь, никто не слышал звука выстрелов — значит, он использует глушитель. В сумерках никто не увидел вспышек — значит, он применяет какой-то хитрый пламягаситель. И до сих пор его никто в глаза не видел!
— Сколько народу он убил? — спросил Шрамко.
— Уже тридцать два человека.
Самохвалов присвистнул:
— Вот же гадина! Полроты грохнул! — Сокрушенно покачал головой: — Надо бы, в самом деле, его найти, сделать дырку в башке. Он ведь не невидимка, в конце концов!