— Знаешь, чего я хотел бы сейчас?..
Он поднес скрещенные ладони ко лбу, стараясь сосредоточить всю силу боли и страдания. От волнения ему было трудно говорить. Хотелось кричать и плакать. И он знал, что она не поверит ему.
— Мне бы хотелось умереть. Это, знаешь, был бы такой милый, логичный и приятный конец.
Внезапно эта мысль показалась ему откровением.
— Ребячество. Мы просто расстанемся.
Гибким движением она поднялась с дивана и подошла. Если бы он сказал ей, что бросит жену и детей, она бы скорее его поняла. Может быть, как женщина, она трезвее смотрела на вещи.
— Да, я верю, — продолжала она (голос у нее был успокоенно-скучный): — ты меня любишь… Конечно, мы иногда будем видеться с тобой…
Она гладила его руки и вновь, по-вчерашнему, засматривала в глаза.
— Может быть, ты прав, и наши отношения должны навсегда остаться тайной для других… Ну, а теперь пока прощай… Тебе ведь надо идти?
Она взяла его голову в ладони и приблизила к нему лицо. Оно было равнодушно-страстно. Глаза смотрели пусто, и от этого в них был нехороший и обидный блеск.
— Прощай же, — повторила она еще раз.
Он понимал, что она не сердится, что она примирилась и, может быть, даже немного счастлива.
— Когда мы увидимся? — сказала она. — Мне почему-то страшно расстаться с тобою так внезапно. Или может быть… Да? Нам лучше теперь расстаться совсем?
— Я не знаю, — сказал он, тяжело переводя дыхание. — Я еще ничего не знаю. Я ничего не знаю.
Ему хотелось только остаться одному и зрело обдумать свое положение.
— Ты прости, — сказал он, извиняясь.
Стараясь казаться сочувствующей, она смотрела на него, переводя глаза вслед за его глазами. Но мысли ее были далеко.
Они решили увидеться еще раз вечером, предварительно сговорившись по телефону.
Когда он повернулся, чтобы выйти, она окликнула его. Голос у нее был неестественно-спокойный.
— Ты забыл на столе телеграмму. Возьми.
Вечером они условились встретиться в Летнем саду.
— Мне почему-то неприятно бывать у тебя в номере, — сказала Раиса по телефону. — Я не хочу этим обидеть тебя, но мне это было бы тяжело.
Он бродил задумчиво по дорожке, устав ее ожидать, как вдруг увидел, что она к нему подходит. У нее был оживленно-радостный вид. Она схватила его весело за руки, крепко их сжала и смотрела на него, видимо, волнуясь.
— Милый, чудный!
Он не понимал, что случилось с ней. Она взяла его под руку.
— Пойдем.
И они пошли, медленно гуляя, чувствуя особенную новую близость, какой между ними еще не было сегодня утром.
— Я поняла многое, — говорила Раиса. — Я знаю, у тебя большое благородное сердце, и потому мне страшно думать о нашем будущем. Именно оттого… Я поняла это вдруг. Я понимаю, что до ужаса усложнила твою жизнь. Наша любовь — одно безумие. Ведь не правда ли? Да? Я это поняла, прожив без тебя эти несколько часов. И я поняла, что у нас нет совершенно никакого выхода. Сначала мне было тяжело, в особенности когда ты не хотел дать мне прочесть телеграмму. Было оскорбительно. Если бы это был Александр, он бы тотчас же дал мне телеграмму своей жены и сказал бы, что порывает с ней, обещал бы развод, все, все… как это и было. Но ты предпочитаешь быть правдивым.