— Я не хочу и проклинаю. Да, я не верю ни во что. Если так, то ни во что…
Холодная липкая испарина покрывает тело, путаются волосы, и хотелось бы нещадно вырвать их гребнем.
Вдруг вспоминает мелькнувшее сегодня на улице лицо… Внимательные, бесстыдные глаза…
— Это она!
Даже привстает в темноте на ложе, которое кажется нестерпимо душным. Зажигает свет и так сидит.
Это она. У нее темный платок и черный котиковый воротник. И это ее же фигура стояла прошлый раз у ворот.
Она зачем-то рыщет вокруг дома, но только побоялась подойти, потому что она была с Линой Матвеевной. Неизвестно почему, но это — она.
Мучительно дожидается полного рассвета.
— Феклуша, сегодня никого не принимать. Слышите?
Она боится, как бы та не вздумала заявиться на дом. Тогда все будет испорчено.
В это утро она сама отправляется на прогулку с детьми, одна, без Лины Матвеевны.
В голове, несмотря на бессонную ночь, по-прежнему ясно… И даже смешно, как люди могут спать. Идет, вглядываясь во все женские фигуры, одетые попроще. Потом вдруг успокаивается. Ради Бога! Чего же она волнуется? И так ясно, что все устроится само собой…
— Барыня.
Оборачивается с приветливой улыбкой.
— Ну, здравствуйте.
Кожа лица у нее желтая. Но вид еще достаточно приличный.
Стоит неподвижно, точно не смея подойти ближе. Теперь она, наверное, понимает, как много потеряла, изменив своей барыне?
— Я на вас не сержусь больше, Агния.
Дети узнают ее. Она плачет и вместе смеется. Потом нагибается поцеловать у нее руку. Целует долго и страстно. О, у нее гордый характер, и ей это сделать не так-то легко.
— Отчего мы поссорились с вами, Агния? Я сейчас не припомню. Но вы, может быть, опять охотно поступили бы ко мне на службу? Вы мне очень нужны.
Нагнувшись, она ласкала и целовала детей.
— Я вас прошу придти сюда же в два часа дня. Мы уговоримся.
Начинают дрожать руки, но она недовольно сдвигает брови. Переводит дыхание, чтобы заглушить учащенные удары сердца. Или, может быть, она в самом деле хочет помириться с современным положением вещей? О, тогда не надо приходить в негодование. Тогда надо опять спать спокойно по ночам, думать о хозяйстве и ждать возвращения из Петрограда… Тогда… Тогда…
Но сердце, не покоряясь доводам рассудка, бьется. Волна удушья подходит к горлу. И опять она видит только угодливо улыбающееся лицо Агнии.
— Приду, приду, барыня.
Торопливо оглядываясь, она уходит. Издали несколько раз кланяется на ходу.
…В два часа она уже ее ждет. С нею узелок вещей.
— Только не говорите этого вслух. Я не хочу, чтобы знали. Вы понимаете? А пока идите. Так я вас жду.