Внезапным насилием до его слуха дошел скрип двери и отрезвляющий голос Агнии:
— Ах, виновата!
Отпустив руки Раисы Андреевны, которые он держал высоко, невольно придав им трогательно-умоляющее положение, — он сказал, испытывая стыд и вместе волнующую радость:
— Заприте дверь, Агния.
Раиса Андреевна ушла в глубокой тишине. Петровский не двигался.
— Подождите, — сказал он горничной, когда она заперла дверь и повернулась, чтобы уйти. — Пройдите ко мне в кабинет. Мне нужно вам сказать.
Агния опустила глаза. Когда они пришли, Петровский притворил за нею дверь.
Прижавшись плотно спиной к библиотечному шкапу, покусывая губы и блестя двоящимся взглядом серых глаз, Агния, с несмелой выжидающей полуусмешкой глядела на него.
Игрою дикого случая жизнь его и, может быть, жизнь Варюши отдана сейчас в руки этой девушки, о нравственных качествах которой, хотя она живет у них уже более года, он не знает ничего.
— Агния!.. — Вдруг ему показалось, что вся его предыдущая жизнь рушится, точно карточный дом. И он заговорил с этой девушкой откровенно и странно, одновременно ужасаясь, стыдясь и радуясь, что говорит с нею, как с равной. — Я вас прошу мне поклясться, что вы… не скажете барыне… Вы понимаете, Агния, что этого нельзя сказать барыне? Это ее убьет. Ведь вы не можете не знать… какие у нее слабые нервы… Поклянитесь же мне.
— Хорошо-с, — проговорила она, — я не скажу барыне. И с какой стати мне говорить? Разве это мое дело?
Она по-прежнему, прижавшись к шкапу, смотрела на него бегающим, выжидающе-блестящим взглядом и кусала губы.
— Нет, вы поклянитесь, Агния.
— Говорят вам: не скажу. Значит, и не скажу.
— Вы понимаете, я гибну, Агния. Вы, простая крестьянская девушка, не знаете всего ужаса той жизни, которою живем мы, так называемые господа.
И по мере того, как он говорил, ему делалось легче и свободнее. В первый раз за долгую совместную жизнь с Варюшей он откровенно говорил о своих страданиях постороннему человеку. И кому же? Горничной девушке! И его радовало, что она умна и может понять решительно все. Хотелось плакать, упасть на диван, биться в диком припадке.
— Своя охота. Кто же заставляет? Вы думаете, мы — простые, так ничего и не видим. Очень даже сочувственно…
Тем же инстинктом он понимал, что она на его стороне.
— Спасибо, Агния.
Он трусливо улыбнулся.
— Только вы все-таки поклянитесь…
— Господи, пристали. Ну, вот вам.
Она, смеясь, перекрестилась на образе. Он обрадовался, как ребенок.
— Прямо смех, а еще доктор. Уж сидели бы. Туда же. Эх!
— Идите, идите, Агния. Не надо, голубушка. Вы многого не понимаете. Но вы хорошая девушка. Я никогда не забуду этого. Вы меня спасаете от гибели. Ведь это же пуля, Агния… Пуля в лоб.