Он перешел улицу, спрятался в подъезде какого-то магазина и, засунув руки в карманы, стал ждать. Прошло пять минут. Он уже начал улыбаться. Она не придет, и все кончится. Да, этим все и кончится, потому что он не станет больше надоедать ей, если она вот так сразу, безрассудно, не придет к нему сама. Он дал себе еще пять минут отсрочки и впоследствии не раз спрашивал себя, какая сила удержала его в каменной нише подъезда, заставила напряженно ждать и нервничать, — ему уже хотелось с этим покончить. Мало-помалу любопытство начало сменяться чувством уязвленного самолюбия. Почему она не приходит? Неужели он ей безразличен? До сих пор те девушки, на которых он обращал внимание, слишком уж быстро отвечали на его ухаживания. Может быть, она смеется над ним? И в нем внезапно шевельнулось смутное разочарование, словно он усомнился в своем обаянии, в своей внешней привлекательности, в своем умении нравиться.
Он шагнул вперед, вглядываясь в темноту. И вздрогнул.
На углу улицы Дю-Куван показалась худенькая фигурка, приближавшаяся мелкими, быстрыми шажками.
Он сразу узнал ее. Согнувшись под ветром, придерживая шляпу рукой, она шла стремительной легкой походкой.
И тут из глубины его существа, из каких-то неведомых ему самому тайников поднялось новое странное чувство — это чувство уже не было только холодным любопытством и самолюбием, оно смягчило его душу, наполнило его непонятным теплом и юношеским волнением.
Да, ему действительно вдруг стало жаль ее. Сквозь любопытство пробилась струйка живого сострадания. Когда он увидел, как она спешит к нему, не обращая внимания на вьюгу, на ледяной ветер, он был тронут и даже немного взволнован. Ему захотелось подбежать к ней, привлечь ее к себе, чтобы помочь ей бороться против ветра, идти по скользкому тротуару, чтобы защитить ее от снежных вихрей, бушующих вокруг нее. Но вместо этого он отступил в самый темный угол подъезда и смотрел, как она приближается. Почему она пришла? Почему она поступила так опрометчиво, так легкомысленно, так безрассудно? Неужели она могла поверить, что вот сейчас, одна, в эту бурную ночь, она бежит к своему счастью?
И при мысли о том, что ее так легко завоевать, внезапная ярость заглушила в его душе голос сострадания.
«Но, быть может, она тут не остановится», — сказал он себе. Сейчас он увидит, как она пробежит мимо него своими мелкими шажками среди снежного вихря и исчезнет, словно видение. И те проблески жалости, которые еще теплились в душе, заставили его пожелать, чтобы она так и поступила.
Но, подойдя к кинотеатру, девушка замедлила шаг. Сразу было видно, что она кого-то ждет: она бродила у афиш, останавливалась и внимательно их читала, отходила в сторону, а потом опять возвращалась в пятно холодного света реклам. Жан видел, как она смотрела то направо, то налево, пытаясь проникнуть взглядом в темноту.