Это была традиция, которая, несмотря на некоторую официальность, доставляла Максу истинное удовольствие. Ему было шесть лет, когда его семья впервые посетила поместье Колдуэлл, и хотя за эти годы многое изменилось, было то, что оставалось неизменным. Его всегда встречали радушно, всегда угощали имбирным печеньем, и миссис Уэбстер никогда не принимала его отказа.
Расслабившись, Макс откинулся на спинку кресла, размышляя о том, что именно поэтому он всегда откликался на приглашение посетить Колдуэлл, даже если оно поступало в разгар лондонского сезона. Он приезжал ради комфорта этого заведенного раз и навсегда порядка и взаимопонимания, царившего среди обитателей поместья.
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
Макс поднял глаза и увидел Люсьена Хаверстона, маркиза Эспли, который, стоя в дверном проеме, с нескрываемым удивлением разглядывал гостя. Глаза маркиза лихорадочно блестели, волосы были взъерошены, а сам сэр Хаверстон выглядел несколько растрепанным.
Макс, прищурившись, посмотрел на вошедшего.
– Это что-то новенькое.
– Почему ты не в Лондоне?
– Ты же сам меня пригласил.
Брови на красивом лице Люсьена, которое, по утверждению маркиза, разбило сердце многим леди, приподнялись.
– Что?
– Ты пригласил меня. Ты настаивал на моем приезде. Говорил, что твоя жена уедет в Шотландию, что я провожу слишком много времени в Лондоне. Обещал рыбалку, пирушку с девушками в таверне, отдых на природе…
– Черт побери, и в самом деле, – со стоном прервал его Люсьен. – Это ведь было в прошлом месяце? – Неожиданно он покачал головой и махнул рукой, словно отгоняя какую-то мысль. – Не имеет значения. Ты должен уехать.
– Что? Почему?
– У меня гости.
– Да, – вежливо ответил Макс. – Это я.
– Ты не гость. Ты… это ты.
Люсьен заморгал и начал нервно щелкать пальцами.
– Ведь ты – это ты. – Он прекратил щелканье и добавил: – Тебе придется остаться.
Макс задумчиво потер подбородок.
– У тебя это не заразное?
– Я не болен. Я… Мне нужно выпить.
Люсьен развернулся и направился через комнату, где в прекрасном старом серванте орехового дерева стояло несколько хрустальных графинов, потом неожиданно остановился, на его лице появилось недоуменное выражение.
– Я не обещал пирушки в таверне.
Макс пожал плечами и вытянул ноги.
– Попытка не пытка.
– Жена бы мне этого не простила.
А Люсьен скорее бы пошел на виселицу, чем доставил бы Лилли хоть один неприятный момент. Всем было известно, что маркиз и маркиза Эспли души друг в друге не чаяли.
– Ты будешь? – спросил Люсьен, наливая из графина.
Макс отрицательно покачал головой, с удивлением наблюдая, как его друг, налив бренди почти на два пальца, одним махом проглотил крепчайший напиток. Люсьен никогда не отличался любовью к спиртному. Он пил вино за трапезой, иногда пил бренди после обеда и пиво во время путешествий, и только.