Как бы там ни было, но кандидатура Михала была одобрена — он временно становился польным гетманом и возглавлял армию. Кмитич ликовал. Еще бы! В Витебское воеводство вторглась двенадцатитысячная армия Хованского. Если бы командовал Пац, то он вновь послал бы туда Кмитича с пятью или в лучшем случае семью тысячами людей.
Лето было в самом разгаре — конец июля. На Гомелыцине жара стояла такая, что хоть голым ходи под солнечным зноем, но на севере Литвы, в Витебском воеводстве, дули прохладные ветры, и, словно пороховые клубы далекого сражения, летели кучевые облака по ярко-голубому небу.
— Чьи это земли, Оршанский князь? — спрашивал Михал Радзивилл, указывая рукой в желтой кожаной перчатке на заросшие бурьяном поля, явно ранее кем-то обрабатываемые, засеянные, скорее всего, рожью.
— Чьи земли? — с горькой улыбкой переспросил Кмитич, покачивающийся рядом в седле. — А чьи это облака, пан польный гетман?
Михал посмотрел вверх, словно белые облака, быстро гонимые ветром высоко в небе, могли быть и в самом деле ему знакомыми. Он лишь усмехнулся, покачав своей черной шляпой с высокой цилиндрической тулью. Ответ его друга был более, чем красноречив. И в самом деле, чьи это ныне земли? Кто живет на них? Какому князю принадлежат, если война все еще идет в этих лугах, полях и лесах? И кто будет жить на этих землях дальше?
— Ужас до чего обезлюдила Литва! — покачал головой Кмитич. — И кто теперь заселит эти земли?
— Может из Польши приедет кто да из Пруссии? — предположил Михал, — Король обещал помочь, людей дать…
— Каких еще людей!? — перебил Кмитич Михала. — Нам свои, а не чужие люди нужны! Из глины, что ли, мы сейчас литвинов налепим? Будем ляхами и пруссами? А может московитян пригласим?
— Боюсь, что в города нужно с других стран мастеров да работников привозить. По-другому никак, — пожал плечами Михал, — на сейме озвучили цифру в миллион четыреста тысяч человек. Столько осталось от трех миллионов. Когда половины населения не хватает, то это сущий потоп, катастрофа.
— Не хочу никого призывать, — упрямо мотнул соболиной шапкой Кмитич, а его глаза сверкнули почти злобой, — род людской всего лишь от Адама с Евой пошел. И мы возродимся. Пусть пятьдесят, пусть сто лет пройдет, но эта земля останется нашей, и на ней наши люди будут жить. Немцы да ляхи нам не помогут. А мы с тобой тысячу раз неправы были, когда в Польше помогали королю со шведами воевать. Свой же собственный дом в это время горел ярким пламенем из каждого окна, а мы невесть куда подались! Что ты, дураком был, что я! Извини, Михал, за дурака!