— Что делат мне? — все еще не мог найти себя во всем этом хаосе Гордон.
— Почем я знаю? — отвечал Матвеев и Полтев тоже.
Тем временем все три стрелецких приказа с примкнувшим к ним князем Юрием Ромодановским, одним из главных наперсников и фаворитов царя, вошли в Коломну. Гордон со своим полком остался позади. Он лишь то и дело поднимался в стременах, прислушиваясь к непрекращающейся стрельбе и крикам, ничего не в состояние разобрать… Как ему показалось, стреляли не только стрельцы Матвеева, Шепелева и Полтева, но и стреляли по ним… Его полк караулил у Кожуховского моста, где получил приказ остановиться, охранять мост и захватывать беглецов. Таковых схватили тринадцать человек…
Из всех бунтовщиков почти тысячу человек на другой день повесили в разных местах, а около двух тысяч с женами и детьми впоследствии сослали в Сибирь. Еще около тысячи погибло в стычках с царскими полками. Были убитые и среди стрельцов. Сколько? То никто не говорил.
Патрик Гордон, а также все остальные иноземные офицеры на службе царя получили за сие дело небольшие пожалованья или награды.
И в эти же самые дни возмутились башкирские татары в Уфе, Осе и других городах, где московитские гарнизоны были либо разгромлены либо атакованы. Поводом к сему бунту послужили притеснения и вымогательства жадных и продажных губернаторов этих краев. Башкиры — хорошие наездники, вооруженные луками, стрелами и копьями, быстро атаковывали и быстро ретировались… Положение осложнялось. Патрику Гордону тут же приказали выступать против башкир. Но англичанин заявил, что, будучи майором, он, прослуживший верой и правдой почти год у царя, не намерен отправляться так далеко — за тысячу верст… Подавлять мятежных башкир отправили другого. Перепуганный Алексей Михайлович бросил против бунтарей десятитысячное войско. Возмутителей утопили в крови. После всех этих передряг Москва заметно опустела.
Кажется, вот он шанс для литвинов вдарить по неприятелю и разгромить его окончательно. Но и армия Речи Посполитой походила на рассорившихся из-за пойманных в пруду рыбок друзей-мальчишек. Общего руководства как не было, так и не стало. Михал Радзивилл с кузеном Богуславом разъехались по своим маенткам со своими хоругвиями, не подчиняясь пока что ни королю, ни гетману. Ян Павел Сапега, вроде бы, командовал армией, которая, однако, подчинялась ему едва ли на треть. Винцента Гонсевского предлагали выдвинуть в руководство Братского союза конфедератов, но этому резко воспротивились войска правого крыла.
Конный эскадрон Навашинского и Хвелинского — около пяти сотен всадников — ворвался в столицу ночью 29 ноября.