* * *
Бедняга! Да будь он самим Златоустом!
Наивные парни в белом пришли воевать за свободу. Им разрешили — и воевать, и умереть. Генерал Джаджалий присягал на Евангелии и кресте, но сейчас командует не он, а Иоанн Богун никому ни в чем не клялся.
— Приказано пустить слух, что поляки прорвались за реку, а потому наш маневр — всего лишь вылазка. Решили не брать даже этого… кардинала, чтобы все подумали, будто войско остается…
И действительно! Зачем бегущей армии митрополит Коринфский? Еще один мученик в коллекции брата Азиния!
Брат Азиний! Сьер еретик!
— Нас не подпустят к переправе? Вместе с посполитыми? — спросил я, заранее зная ответ.
Шевалье в отчаянии помотал головой.
— Нет, будут стрелять! Mon Dieu! Мой пращур погиб при Азенкуре, потому что не захотел бежать, бросив своих вассалов! Гуаира, вы же умный, придумайте что-нибудь!
Ответить было нечего. Еще несколько дней назад, когда я помогал отводить прочь от лагеря взбесившиеся воды Пляшивки, мне очень не понравились вопросы, которыми засыпали меня сьеры реестровцы. Их очень интересовало, пройдут ли по новым гатям лошади и пушки. О людях — не спрашивали.
— Верните своих мушкетеров сюда.
— Что? — Дю Бартас удивленно поднял голову. — Сюда?!
— Сюда, — кивнул я. — Скажите, что любой, кто попытается оставить позицию, будет расстрелян. Это первое. Второе — разбудите посполитых… вилланов и прикажите им собрать все возможное оружие. Третье — тащите на редут попа и мальчишку. Все! До моего возвращения ничего не делать, ясно?
Шевалье принялся в задумчивости лохматить свою бородку, но я не стал ждать ответа.
Мистерия началась.
«Гибель Вавилона», акт первый.
У западной гати меня остановила стража. Черные реестровцы долго присматривались, наконец старшой, рыжий и рябой усач, неохотно кивнул, вероятно, рассудив, что посполитые в голландских плащах не ходят. Но я не спешил к переправе, наивно поинтересовавшись, что, собственно, происходит.
Реестровцы переглянулись. Рябой усач, ухмыльнувшись, сообщил, что Станислав Лянцкоронский, трясця ему в селезенку, со своими ляхами пытается обойти табор. Но Богун, новый гетьман наказной, сей маневр угадав, ведет войска наперерез. Волноваться нечего, так что пан зацный может передать, чтобы посполитые и прочая чернь спали спокойно.
Слово «чернь» старшой выговорил особенно вкусно. Итак, «чернь» может спать спокойно.
Вечно!
* * *
Еще западнее, ближе к заваленному непогребенными телами полю, болото подступало к самому табору. Пляшивка исчезла, чтобы вынырнуть из тихой хляби далеко отсюда, за гатями. Когда я намечал места новых переправ, то сразу приметил это место. Удобный пологий берег, холм, закрывающий королевский лагерь, южнее — пушки нашего редута. Но именно здесь болото оказалось особенно глубоким. Не болото — топь.