Глоток «греко», которым я запивал жареную пулярку, на миг застрял в горле. Завтра?
— Мы решили не тянуть. Такие дела надо решать быстро!
Выходит, маркиз Мисирилли решил не утруждать себя тренировками в искусстве плевания колючками. Жаль! Завтра и без того трудный день.
— Расстояние десять шагов, очередность — по жребию, колючки — ваши. Жаль, не придется все это удвоить!
Опять — удвоить! Переспрашивать я не стал, но дю Бартас разгадал мое недоумение.
— Как, мой дорогой друг? И вы тоже не слыхали об этом? Сколь медленно распространяются добрые обычаи! В Париже давно всех удваивают. Дерутся не только вызванный и принявший вызов, но и секунданты. Впрочем, удвоить — не предел. Однажды я дрался с самим д'Артаньяном, лейтенантом «черных» мушкетеров. Мы были с ним секундантами; а всего в тот день скрестили шпаги восемь человек. Мне тогда проткнули бедро. Вот это жизнь!
Как мало нужно человеку для счастья!
* * *
…Желтая вода подступала к горлу, захлестывала рот, не давая даже крикнуть. Меня бросили в Тибр — как старинную шпагу, врученную моему деду Карлом, императором Священной Римской империи. Тяжелую шпагу с широким лезвием, какие уже почти не носят…
— Я, брат Адам, прозываемый Рутенийцем, исповедник трех обетов и коадъюктор Общества Иисуса Сладчайшего…
Под ногами — пучина, руки застыли, словно в моем запястье уже торчит игла — маленькая колючка с ядом кураре. Ядом, которым убивают ягуаров.
— …добровольно и по душевной склонности принимаю четвертый обет…
На малый миг вода отступает, уходит вниз, и я начинаю понимать, что все неправильно. У меня никогда не было шпаги, мой дед не служил императору Карлу, и мне незачем принимать четвертый обет, повторяя звонкие латинские слова. Я уже принял его неделю назад здесь, в Риме…
— …повиноваться Его Святейшеству Папе и Его Высокопреосвященству Генералу…
Да, мой отец никогда не служил Империи. Он был верен королю Жигимонту и ради этой верности бросил меня, еще не родившегося, чтобы умереть от ран под Дорогобужем, в далекой неведомой Московии. У него не было шпаги, была сабля, старинная «корабелка», доставшаяся не мне, а старшему брату.
— …воспитывать новициев в духе преданности Господу нашему Иисусу Христу и Обществу Его…
…Как воспитывали меня самого. Мать умерла, когда мне было восемь, и дальние родичи поспешили определить сироту в коллегиум. Доля младшего сына — стать священником или ландскнехтом.
— …а также нести свет веры Иисусовой по всему миру среди диких туземцев, не жалея сил и самой жизни…
Но ведь я и так посвятил этому жизнь! Я нес свет, не жалел жизни, ни своей, ни чужой!..