Я взялся за ручки двери — и замер. Повеяло сквозняком.
За что хвататься — за нож или за распятие? За нож — вернее, но его-то я и не ношу.
Темнота дышала, холодный ветер из раскрытого окна задувал искры, не позволяя загореться труту. Фитиль свечи окаменел, заострился колом…
…Она сидела в кресле — недвижная, все в том же черном платье. Мантилья брошена рядом, руки в темном шелке сцеплены на коленях.
— Надо было закрыть окно, — выдохнул я, стараясь говорить спокойно. — Холодно!
— Правда? — Франческа удивленно оглянулась, плечи дрогнули. — А я и не заметила. Долго гуляете, Адам!
Она ошибалась. Лучше бы мне задержаться до рассвета. А еще лучше — до полудня.
— Пришла попрощаться. Нам запретили выступать, так что бедным комедиантам, посмевшим глумиться над духовным саном, придется поискать другой город. Они уезжают завтра.
…Я так и не понял, чего боюсь. Темноты? Открытого окна? Того, что уезжают «они», а не «мы»?
Рука скользнула за ворот. Распятие! Сразу же стало легче.
— Хотела вас спросить, святой отец. Вы думали, что вас пригласила на свидание я. Думали — и не пришли. Почему?
Лучше всего отшутиться. Но слова замерзали, не сходя с языка.
— Вы странный священник, Адам.
— Странный, — вздохнул я. — На что вы обиделись, синьорина? На то, что я принял бедную Климену за вас? Или на то, что я остался дома?
— Вас не было дома…
Слова прозвучали равнодушно, сухо. Ладонь, сжимавшая распятие, покрылась потом.
— В тот вечер я сама думала заглянуть к вам в гости. Как сегодня. Но мне не везет…
Я почти поверил. Почти — наш хозяин внимателен к гостям своих постояльцев. Но в то утро он промолчал.
— Что с вами, синьор гидравликус? — Она медленно встала, легким движением набросила мантилью на плечи. — Знаете, здесь действительно холодно…
Шаг, еще шаг… Она шла медленно, глядя не на меня, а куда-то в сторону. Ее взгляд… Я стиснул зубы.
— От вас пахнет духами.
— Значит, вот в чем дело? Комедиантки вам не по вкусу? А я вам подарок приготовила.
— Какой?
Ее смех был почти такой же, как раньше, — веселый, живой.
— Увидите. Адам, вы что, думаете, я — призрак?
«Извольте видеть, монсеньер. Горло перерезано острым предметом, вдоль грудной клетки и живота — глубокий продольный разрез, глаза отсутствуют, что затрудняет опознание…»
— Та, что была убита, — не Климена.
— Правда? — шевельнулись бледные губы. — А кто же? Ее рука медленно протянулась ко мне, замерла, дрогнула…
…Пальцы, лежавшие на распятии, сжались в кулак…
— Адам! Зачем вы так?
Ее голос внезапно дрогнул, отозвался болью, затянутая шелком ладонь коснулась руки…
…И наваждение сгинуло. Усталая замерзшая девушка прижалась к моему плечу. Негромкий стук — крест с распятым Богом упал на пол.