— А это обязательно? — поинтересовался сьср Гарсиласио. — Без муки — никак?
Обычно они не спорят, но сейчас даже римского доктора, как видно, допекло.
— Мученики — яко окна в храмине! — авторитетно пояснил бывший регент. — Ибо чем более страдает человек, тем ближе он к Господу. Иная же святость не столь заметна, но также имеет место: в посте, в молитве, в столпничестве, в подаянии нищим, а в особенности в юродстве, чему примером Святой Франциск из Ассизи, который тоже посрамил диавола…
— Ерунда все это! — со смаком прокомментировал сьер де ла Риверо.
Я запахнул плащ и подошел поближе к стене, прячась от расшалившегося ветра. Посмотрел бы кто с стороны! У ворот мертвого города еретик спорит с мужеложцем о святости.
Хорошо!
— Это все ерунда! — повторил сьер Гарсиласио. — Святость — нечто совсем иное. И заслуги, отец Азиний, тут неважны. Хоть сто лет на столбе стой!
Я ждал ответной реакции, но ее не последовало. Вероятно, наш попик временно окаменел от такого святотатства.
— Разве вы не заметили, отец Азиний, что многие святые — настоящие, а не ваши постники со столпниками, — молодость провели по уши в грехах? Так, что даже завидно! Им святость даже в страшном сне не снилась!
— Тем ценнее их подвиг… — нерешительно донеслось из каменных глубин, но сьер де ла Риверо лишь фыркнул.
— Подвиг! Подвиг — это сознательный поступок. А здесь было другое. В них словно что-то просыпалось — настолько сильное, что полностью меняло жизнь. Будто проявлялась какая-то… внутренняя личность, что ли?
Запахло дымом костра и одновременно — тухлыми мудростями мессера Кальвина о предопределении. Но вместе с тем… Взять того же Святого Игнатия! Полжизни — гуляка и вояка, а потом… Бог мой, а тот же Лютер? Жил себе горняк, руду ковырял, по праздникам ходил в ближайший кабачок… Правда, он-то как раз и не святой.
— Святость, отец Азиний, — это состояние, данное свыше. Святой способен творить чудеса, а это уже от Господа. Он — проводник, связующая нить между нами и Небом…
— Мон… Синьор Гуаира! — в отчаянии воззвала ниша. — Молю вас, вразумите сего вьюноша, ибо…
— Ибо — что? — жестко усмехнулся парень.
— Ибо, — подхватил я, — во всякой ученой драчке бьют прежде всего истину.
Я вновь осмотрелся. Белое пятно неспешно поднималось над неровным краем полуразрушенных стен. Пора бы и брату Манолису объявиться!
— Теория «проводника», иначе же «кеваля», сьер Гарсиласио, — это каббалистика в чистом виде, а книгу «Зогар» вам читать еще рано. Молоко на губах не обсохло.
Его уши мгновенно вспыхнули, тонкие губы сжались. То-то! А «Зогар» он, кажется, читал!