красные волосы и святящегося перламутром гиганта, и тут ноги ослабли, она чуть не
упала, но продолжила держать щит. И тихонько молилась, теперь уже за него. А люди
просто молчали, потому что это уже было слишком.
Нории не был воином, он был мастером защиты. Но сейчас он готов был рвать чудовищ
голыми руками, хоть свистящие хлысты справлялись лучше. Он сек их безжалостно, с
рычанием и проклятиями, но их было слишком много, а он отдал много сил. Ему засыпали
песком глаза, его обжигали ударами лап, кидались на него, как псы, стараясь перехватить
пастями хлысты, рассыпались прахом, и снова кидались, уже другие, стараясь смять
неожиданного противника.
Зашумели крылья, и рядом опустился Чет, улыбнулся безмятежно, поднял клинки и
шагнул к беснующимся тварям.
«Как ты так быстро добрался сюда?»
«Сам не знаю, Нории. Разве ты не рад мне?»
Теперь их было уже двое, танцующий, неистовый, смертоносный воин и хлещущий
плетьми Владыка, и прах клубился столбом, а песчаники снова отступали, пытались
обойти сбоку, но не успевали и рассыпались безжизненным песком. И когда хлысты его
уже стали почти прозрачными, а тело стало болеть и просить пощады, все кончилось.
Он постоял, не веря, посмотрел на усевшегося на песок Чета, скрестившего ноги и
любовно поглаживающего клинки.
- Иди, - сказал тот насмешливо, - разбирайся со своей женщиной. Только не убей ее. Иначе
придется похищать еще одну, а вторую Рудлог я не выдержу.
Ангелина отпустила щит, но устояла, только шаталась, как пьяная. Тучи уходили с неба, снег таял, люди потрясенно молчали. Ее знакомая поднесла ей воды, и она, сбросив с себя
покрывало, жадно пила, закрыв глаза и отходя от липкого, позорного страха. В голове
было пусто.
Они живы. Она жива.
- Может, мне посадить тебя на цепь, принцесса? – раздался сзади рокочущий голос. Она
оглянулась – в глазах красноволосого был гнев. Подняла упрямо подбородок, расправила
плечи.
- Неужели вы думаете, что это меня удержит?
Он посмотрел на нее, склонив голову, и она заметила, что он весь серый, будто из него
ушло сияние, и исхудавший, как будто не ел неделю. Смертельно уставший, гневающийся
дракон.
- Дай мне прикоснуться к тебе, - сказал он.
Ангелина поколебалась, протянула руки, но он покачал головой, приблизился, повернул ее
к себе спиной, поднял рубашку, прижался сзади голой холодной грудью и животом. Ей тут
же стало прохладно, даже свежо, стал утихать пульсирующий огонь в теле, и она молчала, не вырываясь и не возмущаясь.
- Может, - пророкотал он на ухо, - мне нужно заставить тебя быть со мной? Ты из тех
женщин, что не покоряются ласке, но могут оправдать свою покорность, если их берут