бьющегося тяжелыми покорными волнами сознания.
- Хорошая ящерка, - довольно проговорила его наездница и даже одобрительно похлопала
его по холке, как послушную лошадку. Он заревел, тряся головой, но несся в темноте на
север, обратно к Рудлогу, свирепея где-то внутри оттого, как легко подставился и забыл
про особенности родовой магии своей невесты.
Перед ним вдруг резко и опасно скользнул вниз Энтери, почти коснувшись его крылом, и
он, чтобы не врезаться и не переломать себе все, взмыл вверх, раздраженно клекоча и
чувствуя, как вцепилась в его гребень ахнувшая принцесса. Но ударивший по жилам
адреналин внезапно очистил голову, за те несколько мгновений, пока организм работал
бессознательно, на чистых инстинктах.
«Пришел в себя?»
«Спасибо, брат»
«Вот тебе и разбавленная кровь, Нории»
«Не серди меня, Четери!!!»
Ангелина поняла, что и эта попытка провалилась, когда дракон, что-то рявкнув недоброе, и со всей очевидностью понятно было, что это недоброе предназначалось ей, зашел под
тускло светящим полумесяцем на широкий круг и развернулся обратно. Ну и ладно.
Справимся. Главное снова очутиться на твердой земле, а там что-нибудь придумаем. И, в
конце концов, когда же, наконец, эти полетушки закончатся? Спать хочется неимоверно, пусть хоть в пещере, хоть в норе земляной, а вот на спине обманутого ящера надо
постараться больше не дремать. А то ведь может и не поймать снова…после ее
выступления.
Полет продолжался еще часа четыре, и она держалась на чистом упрямстве, поглядывая
вниз и пытаясь понять, где же пролегает их путь. Луна освещала длинные гладкие волны, и она даже сначала подумала, что они летят над океаном, но волны не двигались, влагой и
солью не пахло, наоборот, тянуло теплом, и она наконец-то сообразила, что это барханы, а
двигаются они над пустыней. Когда-то давно она была с матерью с визитом в Эмиратах, и
на одной из увеселительных прогулок слуги эмира Тайтана возили их к бедуинам в
пустыню показать древние постройки и похвастать нефтяными вышками, качающими
черное золото из чрева иссушенной земли. Тогда жалящее солнце и дышащий зноем
безжизненный песок просто вымотали ее до полуобморочного состояния. Она, помнится, еще долго недоумевала, как в таких условиях могут жить и выживать люди, и до слез было
жалко тонких чернявых, голодных детишек, державшихся поодаль и жадно
рассматривающих их машины с огромными колесами и их нескромный завтрак,
привезенный с собой, который накрыли тут же, в бедуинской деревне.
В Эмиратах общение с низшими слоями считалось недостойным и грязным, и ей, как и