И он в который раз стал просматривать досье господина Смитсена, пытаясь нащупать что-то важное, что каждый раз ускользало от него. То, чем его можно было подманить, подсечь и завалить, как особо опасного зверя. Тогда, лишившись источника и опоры в виде полноводного потока финансирования, рухнут и медиа-убийцы, разойдутся по домам протестующие, исправно получающие от Смитсеновских фондов горячее питание и одежду. Да и кроткие монахи, без арендуемых молельных комнат и строящихся храмов, тихо сойдут на нет, все-таки они питаются не святым духом, даром что аскеты.
Убрать медиамагната, так сказать, физически, не представляло особой сложности, несмотря на его многочисленную охрану. Однако убийство ничего не решит — ну будет вместо Смитсена его заместитель Щеглов, и ничего не изменится, кроме того, что все подконтрольные смитсеновскому холдингу СМИ будут вопить о политическом заказном убийстве. Это никак не сдвинет чашу весов в пользу трона. Поэтому гибче надо бы действовать…пока есть время. Потом, хочешь-не хочешь, а придется действовать грубо.
Но времени, как оказалось, практически не оставалось.
Ирина-Иоанна, уверенно шагая по дворцу в сторону Бирюзового крыла, где располагались личные покои королевской семьи, прекрасно чувствовала — что-то в отношении слуг и придворных поменялось. Ей угодливо улыбались, кланялись, открывали двери, но как будто держали дистанцию. Страх витал во дворце, слабенький и игнорируемый, но вполне осязаемый. Все прекрасно понимали, что может сделать толпа, прорвавшись во дворец, и два полка охраны успокаивали обитателей дворца чисто номинально.
Поэтому, несмотря на то, что со стороны казалось — светская жизнь во дворце такая же активная, как и раньше, она все больше напоминала движение по инерции. На самом деле многие его обитатели больше всего на свете хотели уехать подальше и не возвращаться, пока все не закончится. Часть придворных уже так и сделала, предпочтя переждать заварушку в загородных имениях.
Святослав и дети уже ждали ее в обеденном зале. Завтрак подходил к концу, она специально просила ее не дожидаться. Муж встал при ее появлении, поцеловал в щеку, отодвинул стул. Девочки все были аккуратненькие, в домашних платьях, кроме, конечно же, Поли. Четвертая принцесса была одета в какой-то брючный костюм, слишком взрослого стиля для тринадцатилетней девочки. Алина при виде матери спрятала книгу под стол и усердно стала мазать клубничный джем на хлеб одной рукой.
На высоком стульчике рядом с Алинкой сидела румяная, кудрявая, как ангелочек, Каролина, и под присмотром няни аккуратно ела серебряной ложечкой утреннюю кашу. При виде матери она заулыбалась и потянулась к ней.