— Вон там? А кто тут князь? — не отставал варяг.
— Аскольд сын Дира.
— Аскольд… Дир? Их тут сразу двое? Они братья?
— Один у нас князь, глупая твоя голова! Аскольд, а отец его был Дир, а еще его звали князь Улеб. Из руси был. Ты откуда такой выискался, невежда?
— Я из Свинеческа. Наши люди ездили сюда, но я никогда еще тут не бывал.
— А вон он и сам! — Сбыня заметил князя, торопливо приближающегося к ним в сопровождении двух кметей.
— Ты хозяин? — сразу обратился к варягу Аскольд.
— Я Синельв сын Гейра, из Свинеческа, что на Вечевом Поле, — охотно откликнулся тот. — А не ты ли киевский князь Аскольд сын Дира?
— Это я. Правду говорят, что вы видели русь в Любичевске? Вы видели ее там или только слышали, что она может подойти?
— Тебе обо всем расскажет мой человек. — Синельв отступил на шаг и показал в сторону.
Аскольд повернулся. В трех шагах от него стоял другой варяг — лет тридцати, рослый, худощавый, но широкоплечий и крепкий. Светлые, слегка вьющиеся волосы, маленькая бородка на продолговатом лице, кольчуга, надетая на стегач из бурой кожи, варяжский шлем с полумаской, рука, лежащая на богатой серебряной рукояти меча… Почему-то под взглядом этих светлых глаз сквозь отверстия полумаски у Аскольда упало сердце. Взгляд не был угрожающим или злобным, нет. Он был полон некоего отстраненного любопытства, сожаления, издевки… Чем-то напомнил взгляды толпы, узнавшей, что князь продал жену… Так не смотрят на князя. Так вообще не смотрят на живого человека. Разве что на покойника, найденного у дороги.
— Кто ты такой? — невольно вырвалось у Аскольда. Он хотел оглянуться, найти своих людей, но не мог оторвать взгляд от этих серых стальных глаз, смотревших на него из-за полумаски, будто из другого мира.
— А ты понимаешь северный язык? — спросил варяг в ответ. — Зови меня Хельги[14]. Ибо я тот, кто станет проводником твоей смерти.
Он произнес это совершенно спокойно, и Аскольд даже не поверил тому, что услышал. А в руке того, кто назвал себя Хельги, вдруг оказался меч. Стальная молния сверкнула и упала… и князь Аскольд рухнул на истоптанную землю пристани, все с тем же удивлением на лице. Его шея и часть плеча были глубоко разрублены, кровь хлестала рекой, а варяг ловко выдернул меч, чтобы тот не застрял в костях, и обернулся, готовый отразить возможное нападение.
Нанесенный им удар послужил знаком для его дружины. Мешки в лодьях взметнулись сами собой, из-под них выскочили люди, лежавшие на дне. Те, что уже были на пристанях, похватали свои щиты и выстроились в стену, давая остальным время приготовиться. Несколько Аскольдовых кметей, мытник со своими подручными, киевляне, всегда толкающиеся возле торговых гостей, — все онемели в первый миг, не веря своим глазам. А потом кто-то закричал, крик подхватили другие, и народ кинулся врассыпную. Эти ожившие мешки, неизвестно откуда взявшиеся вооруженные люди, а главное, тело князя, лежащее на земле в кровавой луже, — все это было невероятно, ужасно, и казалось, что где-то рядом нечистая сила, наводящая жуткие мороки. Еще ничего не понимая, народ в бессознательном страхе разбегался, увлекая за собой и кметей. Но даже если бы те остались, что они могли сделать? Их было всего пять-шесть человек: Аскольд не приказывал дружине сопровождать его, здесь оказались только те, кто пошел за ним больше из любопытства, желая поскорее узнать новости. Новости… о чем? И кто же это? Что все это значит?