Не зная, как все сложится, Дивляна пока не пыталась подбирать мальчику никаких имен, и для надежности они с воеводшей между собой называли малыша Некшиней[15] — чтобы сбить со следа любую злую ворожбу, пока у него не появится более надежная защита.
Воеводша Елинь сокрушалась по сестричу — без нее Аскольда и похоронить толком некому. Она тогда сделала выбор в пользу Дивляны, зная, что живым нужна больше, чем мертвому, но и тело племянника нехорошо было оставлять без присмотра.
— Волхвы все устроят, — утешала она себя и Дивляну. — Жрицы попричитают, проводят душеньку в Ирий, как положено. А все же худо, что родной крови при нем никого…
— Он сам нас отослал, — сдержанно заметила Дивляна. — Не отдал бы нас сюда, была бы при нем родная кровь.
— Видать, судьба такая, — развела руками воеводша. — Ничего, как приедем, пойдем все три, поплачем на могиле, утешим душеньку его…
Дивляна и Ведица соглашались, хотя никто из них не мог предположить, когда и при каких обстоятельствах они смогут попасть в Киев.
— Как тебя-то, бабушка Елинь, отпустили сюда эти вороги, вот дивно! — сказала Ведица.
— Да уж, дивно… — Воеводша внимательно посмотрела на Дивляну, лежавшую в постели с ребенком на руках. Она еще не покидала бани, и женщины сидели с ней здесь. — Сказал мне русин этот… Сам, почитай, послал меня за тобой, а не то что отпустил…
— Какой русин? — Дивляна подняла глаза. — Ольг? То есть Одд сын Свейна?
— Вроде так его зовут. Не хотела я тебя этим разговором тревожить, да коли дело такое…
— О чем ты?
Воеводша вздохнула.
— Сама не знаю! — призналась она. — Худо я слушала его, Ольга-то. Все мысли мои были, где ты, да жива ли, не до того мне было… А он про любовь что-то толковал. Какая тут любовь, говорю, когда она на мосту стоит и в реку Огненную смотрит! А теперь жалею, дура старая!
— Что это за любовь? — Ведица придвинулась поближе и поерзала от нетерпения. — Кого кто любит?
— Говорил русин, что товарищ его, плесковский князь Волегость, с тобой повстречаться очень хочет, — сказала Елинь Святославна Дивляне и тут же увидела, как та переменилась в лице. — И еще говорил что-то про кольцо золотое, будто бы было оно твое, а теперь у него, Волегостя, и он говорит… Ох, не помню, не хочу соврать! — Она махнула рукой. — Не стану выдумывать. Ты, голубка, уж верно, лучше меня знаешь, что за кольцо да чье оно.
Дивляна не отвечала, глядя перед собой. О каком кольце идет речь, она поняла сразу. О золотом кольце богини Торгерд, которое Одд сын Свейна четыре года назад дал ей в благодарность за помощь, а она вскоре подарила Вольге «в задаточек», как это называют невесты, в подтверждение своего согласия на сватовство. В ту прекрасную купальскую ночь, когда они, как им думалось, стали одним целым, чтобы принадлежать друг другу отныне и навсегда… В самую счастливую ночь ее жизни, ничем не омраченную… Русь Иггвальда Кабана была благополучно побеждена, Вольга вернулся невредим, он любил ее так же сильно, как она любила его, и в будущем они видели себя вместе… Тогда она воображала свою свадьбу с Вольгой, уже видела в мечтах детей, которых родит от него… Дивляна крепче прижала к себе ребенка. Все сложилось не так, свадьба у нее была с другим человеком, и этого мальчика она родила не от Вольги. Но разве от этого сын ей менее дорог?