Во время встречи с Матреной Федотовной я поинтересовался: мол, как и когда она подхватила икотку? Баба Матрена рассказала, что болезнь ей засадили, когда в войну еще школьницей она с другими девками и бабами копала в поле картошку (мужиков в колхозе почти не было – всех на фронт забрали). Время военное было, голодное, правда, в обед бригадир разрешил женщинам картошки себе испечь выкопанной, но немного – всего лишь одно ведро на всю бригаду, остальное на фронт в подводах тут же отправляли, а самим хоть святым духом питайся. Ну, досталось каждому с гулькин нос – по две или три картофелины, наесться не наелись, а только аппетит еще больше раззадорили. А тут одна баба достала из узелка гусиное яйцо, посолила и кушать стала. У Матрены слюни потекли, попросила бабу и ей дать.
– Та дала уже надкусанное яичко, – рассказывала далее старуха, – а мне нет чтобы ножом срезать откушенное место, ведь ходили слухи, будто икотницей баба та слыла, так нет, так голодна была, что пожалела обрезь выбрасывать и все за ней доела. Домой пришла, села и встать не могу, ног словно нет. Потом икать стала, да громко так. Потом вдруг заржала, как лошадь, – ио, ио! Ну, мать моя поняла все сразу, позвала знахарку, та мне каких-то рвотных трав дала съесть, после чего заперли меня в бане. Меня там рвало, прямо все нутро наружу выворачивалось, и пить так хотелось, аж на стенку лезла, да не давали воды – так с меня икотку хотели вывести, чтобы я отрыгнула ее с блевотиной – это известный старинный способ. И тут я увидела испарину на окошке в предбаннике, не удержалась и слизала ее – ну и, конечно, все испортила, так икотка во мне и осталась, поелику со второго раза ее не вывести рвотной травкой – привыкает она.
– А как она выходит, баба Матрена? – спросил я.
– Да по-всякому – или грибом таким белым, или жабой какой. Только ее сразу сжечь надо.
– Ну а самой-то вам приходилось кому икоту подсаживать?
– Был такой грех однажды, каюсь. Да и то не я, так Бог бы ту деваху наказал.
– А как было дело?
– Давно это было, еще Сталин жив был. У одного нашего тракториста женка загуляла с районным прокурором, а тот тоже был женат и свою жену не бросал, и с этой не сходился. Снял ей комнатку в районе, устроил в прокуратуре в канцелярию и так жил на два фронта. А муж ейный с горя запил, доходить стал. Потом пришел как-то ко мне, припер полмешка сала, – бери, говорит, токмо напусти на мою Варьку икотку, мол, прокурор ее тогда бросит, ко мне вернется, а я ее любую любить буду. В общем, уговорил – поставила я той Варьке икотку, и все вышло так, как мужик ейный и загадывал. И ить до сей поры живет он с Варюхой своей, детей с ней нарожали, воспитали по уму, а таперича на пенсию оба уж вышли. Вот так маялся с ней, порченой, всю жизнь и поныне мается, а не бросает! Что за мужик нынче такой сопливый пошел? Раньше плеткой да кулаком блудливых баб излечивали…