Блэкторн вышел на веранду. Он надел сандалии и кивнул слугам, собравшимся поклониться ему, как водится.
День был серенький. Небо обложили облака, с моря дул теплый влажный ветер. Каменные ступени, спускающиеся в гравий дорожки, намокли от дождя, шедшего всю ночь.
Около ворот стояли лошади и десять сопровождающих его самураев. И Марико.
Она уже сидела на лошади, в бледно-желтой накидке поверх широких бледно-зеленых штанов, широкополой шляпе с вуалью, прихваченной желтыми лентами, и перчатках. К седлу был приторочен зонтик на случай дождя.
– Охаё, – сказал он учтиво, – охаё, Марико-сан.
– Охаё, Андзин-сан. Икага дэс ка?
– Окагэсама дэ гэнки дэсу. Аната ва?
Она улыбнулась:
– Ёси, аригато годзаймасита.
Она не дала ему никакого намека на то, что между ними что-то изменилось. Впрочем, он ничего и не ожидал, во всяком случае не при посторонних, зная, как это опасно. Он почувствовал запах ее духов, и ему захотелось поцеловать Марико прямо здесь, перед всеми.
– Икимасё! – произнес он и повернулся в седле, делая знак самураям ехать вперед. Он пустил свою лошадь следом, а Марико заняла место рядом с ним. Когда они остались одни, Блэкторн расслабился.
– Марико.
– Хай.
Тогда он признался на латыни:
– Ты прекрасна, и я люблю тебя.
– Я благодарю тебя, но вчера вечером было выпито столько, что сегодня моя голова чувствует себя не самым прекрасным образом, по правде говоря. И любовь – это христианское слово.
– Ты прекрасна, ты христианка, и саке на тебя не подействовало.
– Благодарю за ложь, Андзин-сан, благодарю тебя.
– Нет, это мне нужно благодарить тебя.
– О, почему?
– Просто так. Я от всей души благодарю тебя.
– Если саке и мясо способны сделать тебя таким добрым, утонченным и галантным, – усмехнулась она, – придется сказать твоей наложнице, чтобы перевернула небо и землю, но каждый вечер угощала тебя ими.
– Да. Хотел бы я, чтобы все было точно так же.
– Ты какой-то счастливый сегодня, – заметила она. – Почему?
– Из-за тебя. Ты знаешь почему.
– Не представляю, Андзин-сан.
– Нет? – поддразнивал он.
– Нет.
Блэкторн оглянулся: они совсем одни, можно говорить без опаски.
– Почему это «нет» тебя расстроило? – спросила она.
– Глупость! Абсолютная глупость! Я забыл об осторожности. Но только оттого, что мы были одни и я хотел потолковать об этом. И правду сказать, еще кое о чем.
– Ты говоришь загадками. Я не понимаю тебя.
Он снова зашел в тупик:
– Ты не хочешь говорить об этом? Совсем?
– О чем, Андзин-сан?
– О том, что произошло сегодня ночью.
– Я проходила ночью мимо твоей двери, когда с тобой была моя служанка Кой.