И мы сказали:
– Иди сюда. Тут кто-то есть, рядом с нами.
Мы услышали: он приближается. Почувствовали, он подошел к нам, и снова ощутили его теплое дыхание на своих лицах.
– Вытяни руку вон туда, – сказали мы ему. – Там кто-то, кто знает нас.
Должно быть, он вытянул руку; должно быть, подошел, куда мы ему указывали, потому что через минуту вернулся и сказал:
– Мне кажется, там какой-то мальчик.
И мы сказали:
– Хорошо, спроси его, знает ли он нас.
Он спросил. И мы услышали в ответ равнодушный, бесцветный голос мальчика:
– Да, я вас знаю. Вы – те трое, которым выпи выклевали глаза.
Тогда послышался голос взрослого человека. Женский голос, который, казалось, шел из-за закрытой двери:
– Ты снова разговариваешь сам с собой.
Детский голос беззаботно ответил:
– Нет. Тут снова люди, которым выпи выклевали глаза.
Скрипнула дверь, и затем вновь послышался женский голос – уже ближе, чем в первый раз.
– Отведи их домой, – сказал голос.
И мальчик сказал:
– Но я не знаю, где они живут.
И женский голос сказал:
– Не выдумывай. С той ночи, как выпи выклевали им глаза, все знают, где они живут.
И потом она заговорила другим тоном, как если бы обращалась к нам:
– Все дело в том, что никто не хочет в это поверить; говорят, это очередная «утка» – чтобы раскупали газету. Никто не видел выпей.
И каждый из нас сказал:
– Но даже если я выйду на улицу с остальными слепцами, никто не поверит мне.
Мы стояли не шевелясь, не двигались, прислонившись к стене, слушая женщину. Она сказала:
– Но если с вами вместе выйдет мальчик – это другое дело. Разве не поверят словам ребенка?!
Детский голос перебил:
– Если я выйду на улицу вместе с ними и скажу: вот те самые люди, которым выпи выклевали глаза, – мальчишки забросают меня камнями. В городе говорят, что такого не бывает.
Наступила тишина. Затем дверь закрылась, и мальчик снова заговорил:
– И потом, я сейчас занят – читаю «Терри и пираты».
Кто-то сказал нам на ухо:
– Я уговорю его.
И пошел туда, откуда слышался голос ребенка.
– Прекрасно, – сказал этот кто-то. – Так расскажи нам хотя бы, что произошло с Терри на этой неделе.
Нам показалось, что он пытается завоевать доверие мальчика. Но тот ответил:
– Мне это неинтересно. Мне нравится только рассматривать картинки.
– Терри оставили в лабиринте, – сказали мы.
И мальчик сказал:
– Это было в пятницу. А сегодня воскресенье, и мне интересно только рассматривать картинки. – Он сказал это бесстрастно, равнодушно, отчужденно.
Когда тот, другой, вернулся, мы сказали:
– Вот уже три дня, как мы потерялись, и с тех пор мы так и не отдыхали.
И тот сказал: