— Это еще что такое?
— Не волнуйтесь, ваше превосходительство, — спокойно сказал я. — Я не разбойник и не разгневанный больной, который разорился на ваших лекарствах.
— Тогда кто вы и какого черта здесь делаете?
— Меня зовут Григорий, фамилия моя — Кузовлев, и я просто хочу поболтать с вами.
— Как вы вошли?
— Как обычно — через дверь.
— Вы взломали ее!
— Я ничего не взломал, — сказал я невинным голосом, покачав головой. — Просто использовал один свой старый фокус с замками. Поверьте, я ничего не испортил.
— А… охрана?
— Ваш цербер спит мертвецким сном.
В горле Зиганшина раздались клокочущие звуки.
— Это!.. Это!..
— Я знаю, — согласился я устало. — Мне следовало добиваться вашей аудиенции по обычным каналам, заполнив для этого с полдюжины различных анкет. Но в конце концов говорят, что грядет гражданская война, и я решил просто сэкономить время.
Зиганшин побагровел. Казалось, он сейчас взорвется от негодования.
— Имейте в виду, — прорычал он, — подобное своеволие столкнет вас с компетентными органами. Меня не запугать такими штучками…
— Вы уже говорили об этом, — вежливо напомнил я.
— Да?.. Так какого черта вам здесь нужно?
— Я хочу поговорить с вами о человеке, который изобрел новый вид инсулина. Некий Константин Табаков, слышали?
Зиганшин насупился.
— И что этот кулибин от меня хочет? — спросил он.
— У меня есть свой интерес к той технологии, которую он изобрел, — сказал я, — и я хочу знать, почему он не может добиться встречи с вами.
Зиганшин сделал пренебрежительный жест рукой.
— Мало ли на свете блаженненьких, — сказал он. — Обыкновенный чокнутый изобретатель. Насколько я знаю, он хочет делать инсулин из ревеня или из чего-то другого в том же роде. Это невозможно. Надеюсь, вы еще не вложили свои деньги в его, с позволения сказать, изобретение?
— У дураков нет денег, — мудро заметил я.
— Да, — согласился Зиганшин. — Совершенно верно. Но столь наглое вторжение в частный дом, по-вашему, не глупость?! Вы слышали выражение: «Мой дом — моя крепость»? Вам нет за это прощения.
Толстяк поднялся с кресла, прошествовал к бюро, достал сигару и сунул ее в рот. Я не терял бдительности. Однако Зиганшин не пытался вытащить пистолет. Он вернулся к столу и уселся на прежнее место.
— Хорошо, — сказал он, раскуривая сигару. По комнате поплыл тяжелый аромат настоящей «гаваны». — Итак, вы вломились в мой дом, чтобы побеседовать об изобретении Табакова. Я мог бы в два счета выбросить вас отсюда или просто арестовать. Но я выслушаю, что именно вы хотите рассказать.
— Это крайне любезно с вашей стороны, — пробормотал я. — Я попросил бы вас ответить на некоторые мои вопросы.