В такое отчаяние я впадал иногда, неописуемое…
* * *
Несмотря на то, что все, казалось бы, было предельно просто, на самом деле — все было невероятно сложно. В моем конспиративном положении, более чем сомнительном, надо было залечь, чтобы спасти свою шкуру, и пять лет не попадаться ментам. За это время меня не только сняли бы с розыска, но и мир изменился бы настолько, что в нем, я надеялся, не осталось бы места кровожадным крокодилам, которые клацали челюстями у меня за спиной, — они бы пережрали друг друга за эти годы, я был просто уверен в этом. Такие твари долго не живут; они должны были сдохнуть; от чего угодно. А пока — залечь, затаиться…
Простое правило девяностых; одно из самых простых; входило в устав практически каждого… Каждый знал: случись что, надо затаиться и ждать!
А случиться могло все — что угодно и с кем угодно…
Надо ждать… Девяностые… Они не могут тянуться вечно…
О да! Для меня девяностые — это не распад Союза, не дефолт, не паспорт иностранца, а возвращение в каждодневный быт «воронка» в виде «бумера» и средневековой дыбы, где в роли инквизиторов пробовали себя бритоголовые братки, — вот чем для меня стали девяностые. Введение в норму пыток, которым люди с улицы находили вполне житейские объяснения, приводя в действие механизм сплетни: «пропал человек» — «да потому что задолжал, вот и пропал…» и т. п. Очень просто все объяснялось: «платить долги надо» — этой фразой всякое бесчеловечное действие узаконивалось, пытка или смертоубийство конвертировались в акт вполне законный и даже человеческий, а подвальные палачи обретали статус санитаров города, добрых робин гудов. Но ведь долги-то вешали и так, да такие, что сколько ни плати, а они все растут, а менты потирают руки, потому что в доле; ведь человек пропадал и просто так, просто потому, что подставили, не приглянулся лицом, бросил косой взгляд, сказал не то или не так и — бултых! — на дно карьера. На улице могли подъехать и запихать в машину, никто слова не скажет: Берия и Сталин поработали над генофондом, превратили людей в скотов, покорных, трусливых. Сто лет понадобится, чтобы взрастить личность… Только не выйдет… Нет у человечества этих ста лет… Все слишком ускорилось: интернет-инкубатор поглотил первые всходы… Девяностые со всей красноречивостью продемонстрировали бесчеловечность человека и готовность общества к дальнейшей дегуманизации. Следующий шаг эволюции: робот послушный.
* * *
Короче, надо было ждать. Просто переждать пять лет…
Казалось, проще не бывает. Ну, куда уж проще?! Что тут сложного?!