– Знала когда-то. Ты была мне как сестра.
– Это было до того, как ты перестала замечать, что у меня рождаются дети, – выпалила в ответ Шерон. – До того, как не смогла приехать на мою свадьбу, до того, как стала видеть во мне человека, на которого ты не хотела бы походить.
– Я никогда не думала о тебе так!
– Нет?
– Нет!
– Значит, ты ловко меня провела.
Шерон отодвинула от себя тарелку. Они долго сидели молча.
– Насколько я понимаю, у нас два пути, – наконец проговорила она. – Мы можем сказать, что наши отношения себя исчерпали. Никаких обид, расстаемся по-хорошему.
– Или? – спросила Джой.
– Начинаем все заново. Забываем, какими мы были когда-то. Забываем все, что, как нам кажется, мы знали. И действительно пытаемся узнать друг друга снова, с самого начала.
Джой кивнула. Она была рада тому, что Шерон не закрывает глаза на правду, не пытается притвориться, будто бы с их дружбой ничего не случилось.
– Потому что прошло уже слишком много времени, – прошептала Шерон, и слезы навернулись ей на глаза. – Я надеялась, что мы просто продолжим с того места, где остановились, однако слишком много всего успело произойти.
– Я знаю. Мне хотелось бы попробовать… с самого начала.
– А мне хотелось бы хотеть, – сказала Шерон, – но, если честно, я не уверена, что хочу. Потому что я не остановлюсь на полпути, Джой. Если мы надеемся что-то значить в жизни друг друга, мы должны присутствовать в жизни друг друга. Только такой дружбы я хочу от тебя.
– Ладно, – сказала Джой. – Мне кажется, мы… должны подумать об этом.
– Ладно, – согласилась Шерон, поглядев на часы.
Глаза Иэна сказали ей все, о чем он мог уже не говорить вслух: он здесь, с нею, и телом и душой, и ни прошлое, ни будущее не в силах повлиять на настоящее. Джой изумилась, когда он взял ее за руку и повел вверх по лестнице в ту комнату, где когда-то жил с женой. Он снял с себя толстый шерстяной свитер и подошел ближе. Протянул руки к пуговицам на кремовой шелковой блузке и начал расстегивать их, нежно целуя Джой в шею рядом с ключицей. Она закрыла глаза, вдыхая его запах, сладкий и темный, отдающий запахом костра и пеной для бритья, веющий прохладной свежестью гор.
Она целовала его веки, когда он расстегнул блузку и провел загрубевшими пальцами по кружеву шелковой комбинации. Одной рукой лаская ее грудь, он снял с Джой блузку и бросил на стул. Она запустила обе руки под хлопчатобумажные нательные рубахи с длинным рукавом – две, чтобы было теплее, – и обнажила его широкую, сильную грудь. Ей хотелось отступить на шаг и полюбоваться его торсом, доведенным до совершенства долгими годами физической работы, но она понимала, что смутит Иэна, поэтому исследовала его тело не глазами, а кончиками пальцев. Он был подтянутый и рельефный, словно «Давид» Микеланджело, а твердые мышцы его живота отзывались на каждое ее прикосновение.