* * *
Его слова звучали в сознании Сесили на протяжении почти всего обратного пути из Кембриджа в Лондон. С замиранием сердца она призналась самой себе: в те минуты, когда он целовал и ласкал ее, она была согласна выполнить его требование – выйти за него.
Нет-нет, что за глупая – глупейшая! – прихоть? Даже если забыть на мгновение о последующем скандале и страшном оскорблении, нанесенном Норланду, (в том случае, если она разорвет помолвку и выйдет за Рэнда), то она станет той женщиной, которой она поклялась никогда не быть: зависимой от мужчины, не только материально, но и духовно. Пожертвовать своим счастьем?! Ни за что! Ведь когда-то она поклялась, что ее счастье никогда не будет ни от кого зависеть, особенно от мужа.
Разве Рэнд позволит, чтобы Сесили жила так, как ей хочется: в своем собственном доме, обладая достаточными средствами для удовлетворения всех своих желаний? Даже для того чтобы моргнуть глазом, ей придется спрашивать у него разрешения. Рэнд относится к числу властных и высокомерных мужчин, ставящих превыше всего собственные интересы, поэтому надо выбросить его из головы, забыть о нем и вернуться к более насущным делам – к поиску компрометирующего письма в будуаре Лавинии. Для этого надо каким-то образом проникнуть туда в то время, когда ее не будет дома. Если письма там тоже не окажется, тогда останется только одно: надеяться на удачу, а именно на то, что письмо, в котором Сесили высмеивала своего будущего мужа, пропало, бесследно исчезло.
Второй вариант ей не нравился. Да кому бы понравилось жить под дамокловым мечом, в вечном страхе, что письмо когда-нибудь отыщется? Среди бумаг брата на чердаке Рэнда его не оказалось. Оставалось лишь одно место, и это была ее последняя надежда. Где еще могло быть письмо, она не знала.
По возвращении в Лондон Сесили немного выждала, прежде чем отправиться с визитом к Лавинии, причем в то время дня, когда ее точно нет дома.
Ривз как раз и сообщил ей об этом.
– Ничего страшного, – небрежно махнула рукой Сесили. – Заеду в другой раз. Вот только зайду на пару минут на кухню поздороваться с миссис Палмер.
Она начала снимать перчатки с таким видом, как будто это было нечто само собой разумеющееся, но, подняв глаза, увидела, что это далеко не так. Дворецкий был явно чем-то озабочен, если не встревожен.
– Я очень сожалею, миледи, – робко проговорил он, – но получил строгое указание не принимать вас, если герцогини нет дома.
Бедный дворецкий, сообщая повеление Лавинии, выглядел настолько расстроенным и смущенным, что Сесили сразу поняла, что тут ничего нельзя поделать.