Джорджетт вежливо поклонилась графине, и уголки ее губ приподнялись. Джеймс посмотрел на мать – и с изумлением увидел, что и у нее губы сложились в улыбку. В восторженную улыбку!
Тут графиня слегка подтолкнула сына локтем, приводя его в чувство, и, протянув Джорджетт обе руки, сказала:
– Добро пожаловать. Не могу вам передать, как я рада нашему знакомству.
Джорджетт не ожидала увидеть тут детей, однако…
Казалось, они повсюду. Дети носились по дому, кричали и натыкались на мебель. И эти два малыша имели семейное сходство с мужчиной, стоявшим рядом с ней. Джорджетт никогда не видела глаз такого цвета за пределами Шотландии.
Но еще больше ее поразила вдруг пришедшая в голову мысль, что Джеймс, должно быть, выглядел именно так в их возрасте – с расчесами от комариных укусов на руках и с широкой улыбкой, демонстрирующей отсутствие выпавших молочных зубов. Вот чего она лишится, если добьется аннулирования этого брака, – детей, своих детей, которые выглядели бы именно так. Джорджетт не была настолько наивной, чтобы воображать, будто у нее хватит решимости вступить в брак с кем-то еще. Впрочем, она не была уверена в том, что сможет иметь детей, как не была уверена и в том, что их заслуживает… Увы, ее единственная беременность закончилась выкидышем. А ведь она так обрадовалась, узнав, что у нее будет ребенок. Тогда, казалось, жизнь обрела новый смысл, а то, что это дитя не являлось плодом любви или хотя бы страсти, не имело для нее значения. Наверное, она была наказана за то, что так и не смогла внутренне смириться с тем, что счастье в браке не для нее. И чувство вины за то, что она, исправно исполняя тягостную повинность, мечтала о большем, никогда ее не покидало.
Джорджетт осмотрелась в поисках Джеймса, но увидела лишь леди Килмарти, которая наблюдала за ней с некоторым удивлением.
– Он пошел в отцовский кабинет, – сообщила хозяйка дома, – а кабинет графа – суверенная мужская территория. Женщинам туда лучше не заглядывать.
Джорджетт прочла между строк: «Он не хочет видеть тебя там».
– Но я… Я не заметила, как он ушел, – пробормотала она. Ей вдруг сделалось очень неуютно.
– Вы голодны? – спросила графиня.
Мать терпеливо ждала ответа. Джеймс совсем не походил на нее. В седых волосах ее все еще можно было заметить золотистые пряди, и глаза у нее были мягкого голубоватого оттенка, а не зеленые, как у сына. Но на лице, как и на лице Джеймса, не было выражения холодного высокомерия: ее легче было представить с улыбкой, чем без нее, хотя сейчас она не улыбалась.
– Примерно в полдень я поела, спасибо, – сказала Джорджетт и после недолгого колебания добавила: – А Джеймс не ел. – Она ничего не могла поделать с жаром, прилившим к ее щекам, когда она назвала своего спутника по имени. Она не сомневалась, что леди Килмарти сочтет ее развязной. И будет, конечно, права.