На следующем уроке у нее контрольная, которую нельзя пропустить. Поэтому мы не уходим из школы. Когда мы встречаем других ребят, у которых сейчас свободное окно в занятиях, или таких же прогульщиков, как и мы, она становится более осторожной.
– Джастин на уроке? – спрашиваю я, понимая ее опасения.
– Должен быть. Если не решил прогулять.
Мы отыскиваем пустой класс и заходим внутрь. Стены увешаны шекспировской тематикой: значит, это либо кабинет английского, либо помещение драмкружка.
Мы садимся на последний ряд, чтобы нас не было видно через дверное окошко.
– Как ты поняла, что это я? – (Мне это нужно знать.)
– По твоему взгляду, – отвечает она. – Это не мог быть никто другой.
Вот что вершит любовь: у тебя появляется желание переделывать мир. Выбирать персонажей, устанавливать декорации, выстраивать сюжет. Любимое существо сидит напротив тебя, и ты хочешь сделать все, что в твоих силах, чтобы это длилось бесконечно. И когда вы остаетесь наедине в пустой комнате, ты можешь отважиться и сказать себе, что у тебя это получилось, что так и будет.
Я беру ее за руку, и она не противится. Почему? Что-то изменилось между нами или это из-за того, что у меня другое тело? Ей приятнее держать за руку Адама Кассиди?
Между нами уже не проскакивают искры, атмосфера разряжается. Все идет к тому, что не будет ничего, кроме откровенного разговора.
– Пожалуйста, извини меня за тот вечер, – снова прошу я.
– На мне тоже часть вины. Я не должна была ему звонить.
– Что он говорил? Потом?
– Он все время называл тебя сучкой черномазой.
– Прелестно.
– Думаю, он почуял ловушку. А впрочем, не знаю. Просто понял: что-то тут не так.
– И поэтому прошел испытание. Наверное.
Рианнон отстраняется:
– Это нечестно.
– Извини.
Интересно получается: у нее хватает твердости характера, чтобы противоречить мне, и в то же время она становится мягкой, как воск, когда дело касается Джастина. Я очень рад, что мне удалось добиться ее доверия, и она теперь не стесняется отстаивать свои взгляды, но все же хотелось бы, чтобы не всегда за мой счет.
– Как ты хочешь жить дальше? – спрашиваю ее.
Она выдерживает мой взгляд:
– А что ты хочешь мне предложить?
– Я хочу, чтобы ты поступала так, как чувствуешь, как было бы лучше для тебя самой…
– Не продолжай, – прерывает меня она.
– И почему же?
– Потому что это ложь.
Ты сидишь совсем рядом , думаю я. Так близко, что я могу тебя коснуться .
– Давай вернемся к моему первому вопросу. Как ты хочешь жить дальше?
– Я не хочу лишиться всего ради чего-то неопределенного.
– А что во мне такого неопределенного?