Он кивнул головой и вышел из комнаты. Дверь за ним моментально затворилась, став совершенно незаметной на фоне таких же покрытых матами стен.
Стоящие неподвижно мужчины шевельнулись, разрывая строй, двигаясь по собственному усмотрению, взвешивая в крепких руках тяжелые палки. Никто ничего не собирался объяснять Никсону. Однако, по движениям и взглядам людей в черных костюмах, можно было, не являясь выдающимся аналитиком, понять их намерения.
– Ну, блин, у вас тут и методики, – проворчал Майкл, крутясь на месте и прикидывая возможные варианты действий. – А мне-то теперь что…
Он даже додумать эту мысль не успел, потому, что сразу трое кинулись к нему, нанося стремительные удары палками. От первого он уклонился, второго успел блокировать, пропуская вскользь мимо. Но третья палка весьма чувствительно приложила его по спине на уровне лопаток. Малыш кувыркнулся в сторону, коротко выругавшись, но тотчас еще несколько человек кинулись на него. Удары посыпались со всех сторон, словно спелые яблоки с яблони под порывом сильного ветра. Малыш крутился, пытаясь увернуться, отбить, смягчить болезненные удары. Но на него нападали все одновременно, и в тесном пространстве запертой комнаты разорвать дистанцию не представлялось возможным. Очередной удар оказался особенно болезненным, попав в скулу, и тут что-то взорвалось в голове Майкла. Словно мутный пузырь лопнул, открывая путь новым краскам, запахам, ощущениям… Время неожиданно замедлилось, и черные силуэты начали двигаться, словно сонные весенние мухи. А Никсон, напротив, взорвался шквалом обжигающей животной ярости…
* * *
Непрозрачный колпак аппарата информационного инсталлятора плавно захлопнулся, погрузив Малыша в кромешную тьму. В последние дни он больше всего любил сеансы таких инсталляций, потому, что на них совершенно ничего не нужно было делать. И даже боль абсолютно отсутствовала. Только ощутимый не столько слухом, сколько телом гул аппарата, теплая тьма вокруг, да легкое покалывание где-то глубоко в голове. Майкл даже умудрялся засыпать пару раз во время этих процедур. Впрочем, как раз в этом не было ничего удивительного – его организм испытывал такие стрессовые психические и физические нагрузки, что Никсон постоянно и почти нестерпимо хотел только две вещи – есть и спать. И от этого двойного голода не спасало ни то, что его кормили, словно на убой, ни то, что спал он тоже значительно дольше, чем, к примеру, курсанты учебных подразделений Вооруженных сил Федерации.
Под мерное вибрирование инсталлятора Малыш утонул в каком-то подобии тягучей полудремы. Неожиданно, перед его взором возник образ старого друга Ралфа Филби. Словно это было только вчера, из глубин памяти всплыла картина одного из счастливых дней, когда только что призванный в ряды Вооруженных сил Федерации Майкл Никсон проходил подготовку на учебном корабле. Совершенно забыв о своем дне рождения, Никсон привычно следовал вместе с группой курсантов с одного занятия на другое. Настала очередь процедур укрепления организма в армейских регенераторах. Ничто не предвещало каких-либо изменений в привычной процедуре. Как всегда, на смену тепла от заполнившего саркофаг регенератора раствора, пришли мышечные сокращения и жжение. Но и к этим ощущениям Майкл, как и остальные курсанты учебки, уже давно привык. Но, в этот раз что-то пошло не так, как обычно. Жжение, не спало, а продолжало стремительно нарастать. Вскоре оно переросло в боль, охватившую все тело. Никсон почувствовал себя так, словно с него живьем неторопливо сдирали всю кожу. Начиная паниковать, Майкл считал оставшееся до конца процедуры секунды, растянувшиеся в бесконечность. Он скрипел зубами, готовый начать колотить в крышку саркофага. И тут его ждала еще одна западня. Когда стандартное время процедуры истекло, боль не ушла и крышка не открылась. Да и раствор не спешил слиться из камеры. Разве что боль перестала усиливаться, застыв на одном болевом уровне. В дополнение ко всему прочему начались сильные мышечные судороги, буквально скручивающие все тело. Малыш забился в конвульсиях, понимая, что еще чуть-чуть и он просто потеряет сознание. Если бы не впившиеся в мундштук зубы, он бы уже орал от ужаса и боли, захлебываясь биораствором.