– И он ее… выгнал? – я уже исключительно шептала.
– Лучше бы выгнал тогда, – тоже шепотом ответил домовой. – С ним она жила, полюбовницей-то.
Недоверчиво гляжу на домового. То есть не то чтобы словам не верю, нет, домовые народ честный, просто как понять – «с ним жила», коли там еще две ведьмы имелись.
– Д-долго жила? – спросила осторожно.
– С год где-то, – произнес дядь Никодим, – а мы с Борей ждали и ждали, что вернется, одумается, что проснется гордость-то – четвертой полюбовницей у энтого с кровью демонов жить.
И тут я как заору:
– Чего?!
Домовой, как раз себе самогона еще наливавший, от моего вопля едва не расплескал все. Взглянул укоризненно, рукавом стол вытер и хмуро спросил:
– Чего орешь?
Ну я раскрывать-то карты не стала, просто уточнила:
– Речь-то, случаем, не о лорде Тиаранге?
И замерла, ответ ожидаючи.
– О нем, будь он трижды проклят, о нем, изверге.
Слов нет, одна ругань позорная. Правда, и вопросик:
– Дядь Никодим, вы сказали, что две ведьмы у него было, а потом говорите – четвертой полюбовницей стала… А что, и третья была?
– Была, магиня какая-то, вроде даже адептка из этой ихней АБМ, тож с ними в одном доме жила. Дом-то большой, комнат много, вот он и поделил его на две половины, стало быть, на одной эти живут, между собой не ссорятся, а на вторую половину им ходу нет, он сам, коли хочет, приходит, а коли нет – так и кукуют они в одиночестве.
– Э-э-э, – все еще слов не было, – и что он, ко всем?
– Нет, Стаська, не ко всем, а к кому пожелает, к той и придет.
Дядь Никодим выпил залпом и продолжил:
– К моей-то ходить совсем перестал. Месяц она ждала, второй, третий да и, собрав вещи, ушла поутру, только.
– Только что?
Махом выпив все из кружки, домовой ударил ею о стол и в сердцах ответил:
– Вот только не отпускал он ее!
И вот я собиралась дослушать жутко слезливую историю, но в домик снова постучали. Не в пример сильнее – бутылка едва со стола не свалилась, а после раздался рык:
– Никодим, ты что творишь?
Домовой охнул и прошептал:
– Ох, Владлен Азаэрович!
И полез под стол.
– А кто это? – тоже шепотом спросила я.
– Ддекан, – заикаясь, ответил домовой, – ччертового факультета… Меня нет!
Следующий удар заставил покоситься картины на стенах и жалобно заскрипеть шкаф.
– Никодим! – рявкнул взбешенный черт.
– Нет меня, нет, – настолько тихим шепотом, чтоб никто не услышал, выдал домовой.
И тут одна из картин со стены грохнулась и стекло защитное взяло и разбилось.
– Охохонюшки, – жалобно простонал владелец дома.
– Никодим, разнесу к демонам всю твою хибару! – заорал черт.
И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза не показываться!