– Хвостиком, – кладя руку ей на ляжку, рассмеялся он.
– Вот еще, я спинку люблю, будто не знаешь!
– Знаю, знаю, – прихватив ее крепче, жадно проговорил Степан. – Сейчас Зырин тебе тарелку принесет. Зырин! – крикнул, не оборачиваясь.
– А я твоей пока полакомлюсь, рыженький ты мой, – запуская пухлые пальчики в кусок стерляди, засмеялась она. – Вот, гляжу, и спинки ломтик!
Григорий глаз не мог от нее оторвать: девка была гулящая, это понятно, но красивая и бойкая – засмотришься и заслушаешься!
– А кто друг-то твой, Степа? – спросила неожиданно Марфа, вскинув глаза на Григория. – Красавец, да при сабле! И смотрит как – аж огонь по телу!
– Григорием Засекиным его зовут, – представил друга Степан. – Князь он, Марфуша, чистых кровей! Сегодня сам царь-батюшка перед всеми боярами перстеньком его наградил – за подвиги воинские!
– Да неужто? – Марфуша и прежде-то с интересом на Григория поглядывала, а тут и вовсе глазами пытать его принялась. – Вот этот перстенек-то?
Григорий покраснел – слишком уж показно все выглядело.
– Он самый, – подтвердил Степан.
– Хорош! – похвалила девица.
– А это, Гриша, наша Марфуша, – представил наконец Василевский и барышню. – Красавица, верно?
– Верно, – кивнул Григорий.
Встретив ее взгляд, запунцовел еще пуще – чересчур уж откровенно она его рассматривала, прямо как товар заморский! Наглая была девица, не поспоришь, но до чего ж притягательна!..
– А у Марфуши и подруги есть, Гриша. И все, как она, красавицы!
– Как я?! – обиженно надула девица и без того пухлые губы.
– Ты – лучше всех! – успокоил ее Степан. – Князь просто у нас с дороги, аж из самой Ливонии сюда добирался, так, может, ты ему парочку подруг присмотришь?
– А коли сама захочу? – бесстыже повела бровью Марфуша.
Степан скосил глаза на Григория.
– Сама? – задумался он на минуту. – Эх, для друга чего не жалко! Отпущу! Как, Гриша, возьмешь Марфушу? Она ласковая, умелая. Все знает, все понимает…
– Я бы, Марфуша, с радостью, – потупил глаза Григорий, – да не могу нынче…
– У тебя ж побывка, – вмиг подобравшись, упрекнул друга Степан. – Так развернись, погуляй. Я плачу!
– Ждут меня, – коротко пояснил Григорий.
– Кто ждет? Где?
В иное время все эти сальности да взгляд Марфушин обещающий непременно разогрели бы аппетит юного Засекина, но теперь отчего-то напротив – отбивали. Он чувствовал, что хочет как можно скорее свернуть трапезу и оставить захмелевшего товарища и Марфушу.
– Ждут – и всё тут, – вновь коротко, но очень серьезно ответил Григорий.
Глаза огненно-рыжего Степана превратились в щелочки, на губах заиграла улыбка.