Теперь обратимся к страницам, написанным министром культуры Сандро Бонди, держа в голове первое правило хорошего льстеца, – представлять себя не как льстеца, а как друга: «Мои чувства – подлинные, и в них нет ни грана лицемерия или лести. Если кому-то нравится Берлускони, это не значит, что у него нет политической автономии». И еще: «Партия должна поддерживать, а не подменять лидера. Приведу пример. По вопросу абортов я проявил инициативу, вместе с Джулиано Феррарой. Но Берлускони предоставил свободу совести и не хотел, чтобы у “Вперед, Италия!” была слишком ярко выраженная позиция по этическим и моральным вопросам. И тогда я отступил на шаг назад, сформулировав мою позицию так, чтобы она не противоречила позиции Берлускони». И наконец: «Я никогда не говорю Берлускони “нет” Но между нами всегда существует настоящее противостояние».
Попытка вернуть себе независимость суждения тем не менее не сглаживает глубокую внутреннюю идентификацию: «Он обращается ко мне на “ты”, я к нему – на “вы” Я не могу ему тыкать. Однако в душе это мое “вы” превращается в “ты”, в чувство, которое больше этой жизни. Мне неприятно, когда едва знакомые люди тут же начинают обращаться к нему на “ты” и называть Сильвио. Мне очень это не нравится». Вместе с идентификацией непременно появляется готовность к самопожертвованию: «В моменты самой острой конфронтации между левыми и Берлускони я должен был прикрывать его своим телом». Разумеется, нет недостатка и в восхвалении величия господина, которому нет равных: «Берлускони совершил чудесную, замечательную вещь. За несколько месяцев он сформировал партию, разгромил веселую машину войны Акилле Оккетто, выиграл выборы и стал премьер-министром. Никто себе и представить такого не мог. Он интуитивно почувствовал, что в итальянской политической жизни образовался вакуум после падения Берлинской стены, а особенно после скандала “Танджентополи”. Вакуум, который он мог заполнить». «Жизнь и свобода – две главные идеи, которыми руководствуется Берлускони в своих делах. Не знаю, что важнее для него – жизнь или свобода… Он полностью лишен способности ненавидеть и испытывать негативные чувства к людям. Даже к тем из них, кто причинил ему зло… Он наделен естественной предрасположенностью к экспансии жизни, к иронии, воображению, фантазии». «Его нельзя ни с кем сравнивать, потому что это совершенно новый и оригинальный политический деятель… на память приходят Малагоди или Де Гаспери»[63].
Еще более красноречивое свидетельство духа раболепия, который порождает огромная власть, – запись телефонного разговора между Берлускони и Агостино Сакка, генерального директора RAI, а затем Raifiction. Хотя Берлускони в то время не был председателем Совета министров, а возглавлял оппозицию правительству Проди, Сакка обращается к нему на «вы». Берлускони говорит с ним на «ты», чтобы ясно показать свое положение. После предварительных церемоний Сакка демонстрирует ценный пример технологии раздувания славы могущественного человека: