. Еще торжественнее, чем песня, и еще лучше для выражения идентификации придворного с господином подходит гимн. Ушли в прошлое заезженные политические гимны, прославлявшие родину, свободу и равенство. Новый гимн посвящен господину, которого теперь возвысили до деятеля мирового масштаба. Гимн, который называется «Мир может», снова подчеркивает могущество господина, распространяющееся по всему миру: «Есть Президент / он все время тут / он нас сопровождает / мы здесь ради тебя / сердцем и душой / Нобелевская премия за мир / Сильвио велик / Сильвио, мы здесь ради тебя / единодушно / единогласно / Сильвио, Сильвио – это прекрасно».
Там, где есть господин, царит лесть. Золотое правило настоящего придворного, как учит Бальдассаре Кастильоне, – искренне любить своего господина и угождать ему. «Таким образом, я хочу, чтобы придворный, помимо того, что он довел и продолжает доводить до сведения каждого, что он обладает тем достоинством, о котором говорилось, обратил все помыслы и силы души на то, чтобы любить и почти что обожать государя, что важнее всего прочего; все свои желания, обычаи и образ действий он должен направить на то, чтобы ему угождать». Хотя он и должен, говоря с государем, всегда заботиться о том, чтобы его слова были приятны, как заверяет нас Кастильоне, придворный не поэтому становится льстецом. Он может ублажать и угождать желаниям господина, не будучи «неумелым льстецом», наоборот, будучи льстецом «скромным и сдержанным», который всегда, особенно на публике, ведет себя с «тем почтением и уважением, которое пристало настоящему слуге в отношении господина»[78]. Истинный придворный и настоящий друг, таким образом, не тот, кто всегда предлагает только вещи, удовлетворительные для дружбы, и говорит только за тем, чтобы доставить удовольствие и извлечь из этого выгоду, но тот, кто критикует и упрекает, т. е. тот, кто «не похож на льстеца и не признает, что им является»[79].
Проблема в том, что придворные и советники властелина не могут говорить от имени общего блага, но, как писал Томас Мор, «соглашаются с какими-нибудь самыми нелепейшими высказываниями, подлаживаются к тем, кто пребывает в наибольшей милости у правителя, и стремятся согласием своим получить их расположение»[80]. Из-за своего положения придворный часто вынужден действовать путем лести и угодничества, осознанно признавая, что «самое важное из искусств для придворного человека» – искусство «быть услужливым» и «послушным». Как учит Тацит, при дворе лучшие возможности для продвижения по службе даются «тем, кто наиболее склонен к рабству»