— Прутик, здоров! — крикнул кто-то из однокашников. — Не слыхал, что сегодня будет?
Семён отмахнулся и скорчил кислую мину.
— Ты чего? Не выспался? — хохотнул приятель.
«Вот его точно оставят, — вздохнул Прутик. — Его родители — люди знатные да богатые».
Через полчаса перед учениками появился ректор. Некоторое время он гневно всех без исключения обличал в нерадивости, строптивости, лени и прочих грехах, присущих слушателям университета.
— Вчера мы специально прошлись, чтобы самим убедиться в верности жалоб учителей, — продолжал ректор. — И что же мы увидели? Меньше половины послушно ходят и занимаются, а остальные… Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! В общем, собрав совет, мы приняли следующее решение: преподаватели подадут списки тех, кто не проявляет рвения к учебе. Их вызовут и проэкзаменуют. И вот по результатам сего мы и сделаем заключение о том, достоин ли ученик находиться в этих стенах. И уж не взыщите, коли что будет не так, — ученики тут же загудели, словно пчелиный рой. Декану пришлось повысить голос до крика: — Сами виноваты. Нечего пенять!
Уже после обеда начались вызовы. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, кто попал под разнос. Тех, кто сильно возмущался, университетская стража буквально выкидывала на порог университета.
Прутику сегодня повезло — не тронули. Но уже утром следующего дня, паренька забрали прямо с урока грамматики.
За столом огромного дубового стола сидело четыре человека: ректор и три преподавателя. Семёна подтянули в середину комнаты и толкнули в спину.
— Так, это кто у нас? — спросил один из сидевших учителей. — Назовись.
— Се-е… Семён…
— А! — злорадно усмехнулся ректор. — Вспомнил тебя! Это ты как-то поучал преподавателя языков? Эй, ребятки! — обратился он к стражникам. — А ну-ка приведите Богумила!
И вот тут сердце Семёна ушло в пятки. Он закусил губу и попытался взять себя в руки. Чтобы хоть как-то успокоиться, Прутик уставился на витраж за спиной ректора, изображавший ехавшего на белом коне Святого Тенсеса. Ему уже не раз приходилось выслушивать нотации от преподавателей, и лучшей защиты, нежели молчаливое согласие, он не находил. Так удавалось избегать куда более серьёзного наказания.
И вот стоишь, стараясь не особо вникать в сказанное учителем, а для сего отводишь взгляд в попытке заинтересовать его чем-то более приятным. Сам мыслями уносишься далеко-далеко…
Дверь противно скрипнула и внутрь грузно ввалился Богумил. Судя по запаху, сегодняшнюю ночь он опять провёл как обычно в пьянке.
— Так-с! — затянул ректор. — Скажи-ка, братец, этот ученик лазил в запретных секциях?