Не смотря на то, что вчера почти все жители Погостовой Ямы гуляли до поздней ночи, сегодня многие из них вышли трудиться: кто-то выравнивал покосившиеся за зиму столбы, правил жерди; кто-то оглядывал побеги — не пропали ли те, не перемёрзли ли; другие подвязывали лозу, прокапывали канавки, размечали места под новые кусты.
Надо сказать, что на виноградниках в основном работали мужчины. Для них это было своего рода предмет гордости, эдакого негласного соревнования. Они не раз хвастали друг перед другом собственными достижениями.
Червнегурка была одним из самых высоких и крутобоких холмов. Для того, чтобы подняться к давильне (надо отметить — весьма крупному зданию), нашей компании предстояло преодолеть не меньше трёх сотен крутых каменных ступеней, вздымающихся до самой вершины. Подъём был труден. Пришлось даже на середине пути останавливаться, чтобы отдышаться.
Непонятно, зачем ставить это здание в столь неприступном месте. Как же потом спускают отсюда бочки с вином?
В давильне оказалось около полутора десятка человек разного возраста. Некоторые из них зачем-то чистили каменные чаны (это как-то странно, ведь сейчас не период сбора урожая, и вино давить рано), другие (очевидно недавно вернувшиеся с работ на винограднике) дружно обедали.
— Кто из вас господин Рожинов? — зычно обратился я ко всем.
Люди замерли и с удивлением глянули на нас. Для пользы дело, надо отметить, что я припрятал знак Сыскного приказа и теперь особо им не размахивал. Это не из-за страха за свою жизнь. Осторожность не помешает.
Откуда-то сверху по деревянной приставной лестнице спустился чуть полноватый человек, одетый в весьма простую одежду.
— А кто его ищет? — сердито спросил он.
— А вы и есть…
— Да, это я.
Я приблизился вплотную и незаметно для остальных показал знак Сыскного приказа. Следом протянул сложенное вчетверо письмо.
Рожинов бегло прошёлся по ровным каллиграфическим строчкам, потом смерил меня взглядом и жестом показал следовать за ним.
— Ваши друзья пусть обождут тут, — резко сообщил он.
Я молча согласился и указал Первосвету с Семёном выйти наружу. Сам же поднялся за стариком вверх по поскрипывающей лестнице. Там оказалась небольшая светлая комнатка, заставленная корзинами и пустыми бочонками. Из круглого слюдяного окошка пробивались веселые лучики весеннего солнца.
— Мне как-то написал о тебе Непоседа, — проговорил Рожинов.
Он приблизился к дальнему углу и присел на видавшую виды скамью.
— Подходи, не бойся. Тут нас никто не потревожит.
Бор огляделся, пошептался с Воронами, а затем сел на другой конец скамьи. Рожинов же вытянул длинную форокскую трубку, конец которой был оббит медью, достал огниво и трут, аккуратно уложил их рядом с собой.