Царь, с подачи пасынка Френома, давно объявил курс на частичное открытие Этрусии остальному миру. С этим, разумеется, согласились. Только практически ничего не изменилось, кроме разве что расширения страны и выхода к морю. Много этрусков ушло служить «за горы» наемниками, часть – послана туда вполне официально, царем. А вот притока иностранцев что-то не наблюдалось. Строительство тоннеля обещало в корне изменить ситуацию, и Фридлант, как ни странно, против строительства не возражал. За ужином он объяснил свою позицию:
– Чем больше так называемых просвещенных побывает у нас, тем лучше они поймут, кто принес им Силу их Богов. Да я уверен: цари да князья затопят свои страны слухами о том, как у нас ужасно, – лишь бы отвадить народ от посещения нашей богоугодной, изначальной земли первых магов, где Бог прожил среди наших Предков целую жизнь! – В конце предложения его глаза сверкнули-таки религиозным блеском. Рус поймал этот блеск и одобрительно сжал жрецу руку (они сидели рядом: Фридлант – по левую сторону от пасынка, Эрлан – по правую).
Но сам Рус не соглашался с такой уж «силой правды», которая «откроет глаза». В связи с возникновением Звездных путей первый послесумрачный век Этрусия была распахнутой остальному миру, и ничего, революции в сознании просвещенных народов не случилось. В те времена приглашались маги, иногда разрешали открывать ордены. Нет, это совсем не то же самое, что произойдет после строительства тоннеля. Вполне возможно, что кое в чем Верховный Фрегорский жрец прав. «А еще, хитрец, вырвал у меня обещание посетить через месяц-полтора столицу, причем открыто, через Главный Храм, а я этого не люблю», – горестно вздохнул Рус в конце рассуждений.
Вообще-то «иностранцы» в Этрусии появились, причем в большом количестве: кочевники, сложившие оружие и присягнувшие на верность, и кушинги. Если первые продолжили заниматься привычным скотоводством, то со вторыми оказалось сложнее.
– …я, когда судиться с соседом начал… это до чего же дошло, Рус! Понимаю, что неподконтрольные воины тебе, Эрлан, не нужны, осознаю, что благодаря выкупу дружин былая вражда грусситов – гросситов почти забыта… нет, не совсем забыта, но идет как-то вяло, без огонька… ага. – Карлант изрядно выпил, его мысли сбивались.
– Высудить я решил у соседа одну рощицу, – рассказывал Карлант. – Раньше я бы дружиной пошел! Эх, были времена… тем более он гроссит, я точно знаю. – Он был хозяином, поэтому гости, хоть и давно знакомые, но в настоящее время высокопоставленные, терпеливо слушали перескоки с одного на другое. – Земельный суд у нас в этом… в Солигоре. Ну и зашел я туда в первый раз… слово чести, едва за меч не схватился! Мне показалось, уважаемый Фридлант, – князь обратился лично к Верховному и жрец смотрел на него с особым интересом, похоже, зная о чем пойдет речь, – что это кушинги нас завоевали, а не мы их! Посмотри, Фридлант, что ни помощник у жреца-уложенца, так кушинг! Да не один! Хвала Френому, сдержался, не изрубил в фарш. – Князь быстро выпил, быстро закинул что-то в рот и быстро продолжил. Руководство страны слушало с интересом.