— Знаю, — ответил он все. с той же усмешкой.
— Кто же? — чуть не криком вырвалось из меня.
— А я и нашел ее, — буднично, словно речь шла о само собой разумеющемся, ответил Каленов.
Куб поперхнулся и пробормотал про себя в миску:
— Еще один сын лейтенанта Шмидта!
Я с тоской подумал: и этот туда же — в первооткрыватели, в герои метит! Что они все, с ума посходили?
— Ну и когда вы нашли руду? — вяло спросил я.
— Давненько. До войны еще.
Час от часу не легче. Жестким голосом я задал еще один вопрос:
— Почему же о месторождении стало известно два года назад?
— Длинная история.
— У нас время есть. К тому же ради нее мы и пришли сюда.
— Можно и рассказать. Не впервой, — опять усмехнулся Каленов.
— Почему не впервой? — насторожился я.
— Расспрашивали уже. Специально из Уганска приезжали…
— Кто?
— Геолог Крапивин.
— Крапивин?! — удивился я и вдруг подумал: сидящий передо мной маленький человек действительно может быть главным лицом в запутанной истории Шамансука.
— Рассказывайте, рассказывайте, — подтолкнул я его.
— До войны я поисковиком тут работал. После техникума направили. Прииск был небогатый. За счет старательских бригад только и держался. Найдет поисковик — значит, я — на какой-нибудь речке признаки золота — туда и бригаду. А мне дальше на поиск. Ходил в одиночку. По речкам, по ручьям, по ключам. Мыл шлихи. Километров за сто все окрест излазил.
Однажды забрел на речку Шамансук. Взял в устье несколько шлихов — пусто. Дальше пусто. В самом верху, где речка уже ручейком журчит, увидел сбоку распадок. В него сунулся.
А меня не только золотишко интересовало, но и всякие другие породы. Ведь и по другим породам можно напасть на золотой след. Если не мыл шлихи, то с молотком ходил. Камешки отбивал, в лупу рассматривал.
В распадке я уже в тупик забрел — дальше некуда, горы стеной. И вдруг отбитый осколок показался мне на редкость тяжелым. Я — за лупу. Руда. Осколок такой сизоватый, с тоненькими белыми змейками кварцита. Самая настоящая магнетитовая руда! Еще кусок отбил. Опять руда! Прямо на поверхности… Два дня проползал в распадке. Дерн сдирал, канавы во мху рыл, чтобы определить простирание залежи. Запасы даже на глазок прикинул: не меньше двухсот миллионов тонн. А в глубине еще сколько! Полный рюкзак набил образцов. Из разных мест взял для верности. План месторождения набросал на бумажке. И — домой.
Лечу на парусах, пудовой тяжести не чувствую за спиной. Прибежал — не узнаю поселка: улицы пустынны, ребятишки, бабы голосят по избам. Война. Захожу к себе, а меня уже повестка из военкомата дожидается.