По пути он, поддавшись смутным каким-то мыслям, повернул, и вскоре оказался возле барского мезона. Смеркалось. В саду сидели Барыня и Сынок, на плетеном столе горела свеча. Сынок курил сигару, а Барыня раздраженно пила что-то из хрустального бокала и отгоняла ладонью от лица сигарный дым. Шустрого они не заметили. Он встал неподалеку, прислонившись к дереву. Поразило его, что разговаривали сын с матерью на его, Шустрого, наречии, и при этом, в отличие от сына, прононс у Барыни был явно не столичный – растянуто-провинциальный, южный, будто бы родом она из одних краев с Шустрым.
– Совершенно незачем считать меня дурой, – говорила Барыня.
– Вовсе нет, мутер.
– Заткнись. Какие актрисы из наших коров! Я сама из актрис, ежели на то пошло! И брат мой до сих пор актерствует – там. (Она показала рукой на закат). Вовсе не в театр собираешься ты их везти. Последнему полотеру понятно, что театр этот называется по-другому.
– И что же?
– А то, что мера эта крайняя. А ты вовсе не человек крайностей. Значит, что-то случилось, что-то ты скрываешь, если хочешь, меня не спросясь, половину наших баб сдать в бордель и получать от этого доход. И самое верное, что предполагается – имение ты проиграл в карты. Так ведь, скажи?
– Так.
– И долг оплатил, воспользовавшись услугами ростовщика.
– Да.
– Тебе не следовало этого делать.
– Больше неоткуда было взять.
– Я не об этом.
Сынок аж закашлялся.
– Что вы имеете в виду, мадам? – спросил он.
– Ты знаешь.
– Я дворянин, – веско сказал он. – Я не мог не оплатить карточный долг, это не принято.
– А мне что за дело! Ты меня – и себя тоже – по миру пустил. Это дело с борделем – тебя облапошат, обдерут.
– Не облапошат и не обдерут.
Дальше Шустрый слушать не стал.
Войдя в дом, он сказал Полянке:
– Одевайся.
Пацан выскочил из угла, желая Шустрого напугать. Шустрый дал ему подзатыльник и сказал:
– Ты тоже одевайся.
– Зачем?
– Пойдем к Попу. По-воскресному одевайтесь, оба.
Полянка и Сынок уставились на Шустрого. Малышка, проснувшись, что-то такое начала произносить, восторженно-требовательное.
– К Попу? – переспросила Полянка.
– Жениться я на тебе буду! – объявил Шустрый. – Одевайся. Быстро. Малышку не трогай, дай ее сюда. Быстро одевайся, сука, а то как дам по жопе толстой!
Полянка полезла одеваться. Пацан хотел было задуматься, и едва не получил второй подзатыльник.
– Будешь мне переводить у Попа, – объяснил Шустрый.
Сам он быстро переоделся в лучшую свою одежду – в рубашку, подаренную Ресторатором, сюртук, штаны и сапоги, купленные в в губернском городе. Слазил на чердак, отсчитал из тайника сумму. Попы жадные. Ладно.