…А вот городские мосты. Монументальные, изящные, они будут построены в творческом содружестве инженера со скульптором и архитектором. Эти мосты станут трибунами, с которых бронзовые фигуры, воплотившие образы и идеи сталинской эпохи, будут вести безмолвную беседу с людьми грядущих поколений о героическом времени. Они выразят величие и красоту военного и трудового подвига советского народа, народа-победителя, народа-богатыря. Были ведь в прошлом «мосты слез», «мосты вздохов». Новые мосты в городах будущего станут называться «мостами радости», «мостами счастья»…
…Буря все еще бушевала над городом, когда Гольд вышел на улицу. Пыль слепила глаза, лицо больно секла разносимая ветром кирпичная крошка. Прикрыв лицо рукавом пиджака, Гольд пробежал два квартала и на Фляйшмаркте, у греческой церкви, нырнул в подвал пивного бара, над входом в который играл на волынке вырезанный по дереву веселый Августин.
В зале стояла полутьма, за столиками не было ни души. На стенах висели тусклые портреты заслуженных посетителей бара, на полках строго по ранжиру выстроились их именные — высокие с оловянными крышками — пивные кружки. На каждой крышке пивной король Гамбринус с раздутыми от жажды ноздрями хохотал, широко разметав по груди дремучую бороду.
Веснушчатая девица за стойкой бара приветствовала Гольда.
— Кружку пива, — проговорил Гольд, направляясь в зал.
— Сейчас, — пропела девица.
«Август не пришел, — подумал инженер, взглянув на ручные часы. — Ему сейчас, видно, не до хождения по улицам. Нужно, чтобы его видело как можно меньше глаз…»
Торопливо выпив пиво, Гольд сидел за столиком в глубокой задумчивости. Портреты постоянных посетителей «Веселого Августина» строго смотрели со стен на одинокого гостя. Чем они были недовольны, трудно сказать. Наверно, тем, что Гольд проглотил золотистый напиток, морщась, словно лекарство. Здесь не принято так пить. Эти усатые господа просиживали за кружками долгие часы, медленно отпивая пиво, бесконечно споря о мирных путях, ведущих к социализму, вспоминая Августа Бебеля и Карла Каутского, читая «Форвертс». Эти древние своды видели многое: и расшитую куртку гусара начала франц-иосифовского царствования, и мундир ландштурмиста времен заката Австро-Венгерской империи, и скромный сюртук благонамеренного социал-демократа, и коричневую рубашку наци, орущего гимн Хорста Весселя. И никто, кроме одержимых буйством наци, спешивших на очередной погром, не пил здесь с такой торопливостью, как этот желтолицый посетитель. Наци исчезли, в бар стали заглядывать американцы. Они, впрочем, тоже быстро вливали в себя пиво и тотчас же уходили. Да и что им делать в «Веселом Августине»? Здесь нет джаза, не вертятся девчонки…