— Выпьем, — улыбнулся Александр Игнатьевич.
Дядюшка Вилли поставил на столик два стакана.
— А не пригласить ли нам и Малера? — предложил Александр Игнатьевич.
— Верно, — согласился дядюшка Вилли и, выйдя за перегородку, крикнул: — Пауль! Где ты, старина?
— Пошел в мастерскую, — отозвались голоса.
— Его теперь от вагранки не оторвешь, товарищ майор, — проговорил толстяк, возвращаясь за перегородку. — Ему не терпится поскорее начать варить чугун. Уж будьте спокойны: если за дело возьмется Пауль Малер, то… Он много перетерпел за эти годы! Сына его убили наци, сам он два года просидел в тюрьме по обвинению в саботаже, его старуха от нужды и горя умерла под забором. Мы поддерживали ее чем могли, но и те, кто помогал ей, были на подозрении у гестапо. Старика Малера считали красным… Так много перетерпеть — и выдержать! Крепкий старик! Но самым страшным ударом для него было убийство сына…
Александру Игнатьевичу представились большие печальные глаза старого вагранщика.
— И знаете, кто был виноват во всем этом? Все тот же Магнус, тот самый мерзавец, что прибрал к рукам мастерскую моего друга. Если бы вы видели этого Магнуса, товарищ майор, вы никогда бы не подумали, что это такой гнус! Чистенький, вежливый, корчил аристократа, носил монокль. Он подражал директору завода, на котором служил: тот тоже украшал свою бульдожью морду моноклем. Он, я говорю о Магнусе, товарищ майор, всегда терся среди рабочих. Но в его демократизм не верили, не без оснований полагая, что Магнус — гестаповский шпик.
«Похоже на Гольда», — подумал Александр Игнатьевич, внимательно слушая дядюшку Вилли.
— Он работал инженером на паровозостроительном заводе в Флоридсдорфе. И однажды рабочие сборочного цеха, после того как пятеро их товарищей по доносу Магнуса были арестованы, устроили ему «приятную встречу». В цехе внезапно погас свет, а когда нашли причину аварии и дали ток, Магнус лежал на полу изувеченный. Но мерзавцы выживают. Правда, после этой «обработки» пальцы правой руки у него слегка скрючились и он стал писать левой. Но за горе, что он причинил старому Паулю, ему этого мало. У Пауля был сын Фредди — хороший, смелый парень. После аншлюсса наци ходили толпами по улицам. Ходили и пели гимн Хорста Весселя. Они орали, как дикие звери. И нужно было, чтобы Фредди сидел за одним столом с Магнусом в кафе! Фредди был с девушкой. Он недовольно поморщился, услышав слова: «Выше знамя! Крепче сомкните ряды!»… «Тебе не нравится эта песня, паренек?» — спросил его Магнус. «Да, — ответил Фредди, — не нравится. А вам что до этого?» — «Сейчас увидишь». Он вышел на улицу, этот мерзавец, и сказал наци, что в кафе сидит коммунист. Наци ввалились туда и убили Фредди дубинками. Они били его по голове. Он умер от кровоизлияния в мозг. И старик Пауль осиротел. А этот Магнус где-то ходит. Правда, он опасается заглядывать сюда. Но он где-то ходит…