— Может, я и не велика ростом, но когда кто-нибудь из этих крепких парней скрутит вас, а я выцарапаю вам глаза, то вы поймете, почему я здесь стою. Вот только… я не хочу выцарапывать вам глаза, потому что вы братья Кэми. И мы не хотим огорчать ее. Никогда. Потому что она — наша семья. А семье вреда не причиняют. Так что возьмите с нас пример, сотрите это хмурое выражение с ваших бандитских конопатых рож и возвращайтесь домой. Когда остынете, то позвоните своей младшей сестренке. И будьте с ней милыми. Если, конечно, хотите сохранить глаза.
— Или руки, — добавил Трентон. — Потому что, если вы еще хоть раз заговорите с ней подобным тоном, я вырву эти поганые ручонки и надеру ими ваши задницы. Мы друг друга поняли?
Колин и Чейз настороженно обвели взглядом нашу импровизированную «семью», от Трентона до Хейзел. Мы имели численное преимущество, и я видела по глазам Колина, что он не готов влезать в драку.
Чейз взглянул на меня:
— Я позвоню тебе позже. Мы имеем право знать, почему наша семья разваливается на части.
Я кивнула, и они оба повернулись и вышли. Когда заработал двигатель машины Колина, я смущенно опустила глаза:
— Мне так стыдно, Кэлвин.
— С салоном все в порядке, деточка. И с нами тоже.
Он вернулся к себе в кабинет, а Хейзел подошла ко мне, обхватила руками и прижалась щекой к моей груди.
— Мы за тебя горой, — сказала она.
Я все так же пялилась в пол, но, когда поняла, что Хейзел не отступит, крепко обняла ее.
Бишоп некоторое время смотрел на нас.
— Спасибо, — сказала я.
Бишоп изогнул бровь:
— Я и не собирался драться. Всего лишь пришел посмотреть.
Он удалился к себе в зал, а я усмехнулась.
— Все, представление окончено. — Хейзел отпустила меня и отошла на шаг. — Пора возвращаться к работе.
Когда она тоже удалилась, Трентон привлек меня к себе и прижался губами к моим волосам.
— В конце концов они все поймут.
Я подняла на него глаза, не зная, что он имеет в виду.
— Больше не позволю им запугивать тебя.
— Трент, они только так и умеют. — Я вновь прижалась щекой к его груди. — Я не могу их винить.
— Почему? Они же винят тебя во всем подряд. И они не роботы, а взрослые парни. Могут сделать иной выбор. А они прибегают к тому, что знают.
— Почти как вы с братьями?
Я не подняла взгляда, а Трентон ничего не ответил. Наконец он сделал глубокий вдох:
— Мы поступаем определенным образом не потому, что знаем лишь этот путь. Скорее наоборот. Мы ни черта не знаем, что творим.
— Но вы стараетесь, — сказала я, удобнее устраиваясь у него на груди. — Стараетесь быть хорошими людьми. Многое делаете для того, чтобы стать лучше, терпеливее, отзывчивее. То, что вы можете навалять кому-то… не значит, что вы только так и должны действовать.