— Я не голоден, — сухо прервал его Лингард, — и я приехал не для того, чтобы отдыхать у вас. Проводи меня к белому, который ждет меня. Я не могу терять времени.
— Ночь длинна, раджа Лаут.
Лингард вздрогнул.
— Ты меня знаешь! — воскликнул он.
— Э… да. Я видел тебя много лет тому назад. Ты меня не помнишь, но я не забыл… Таких людей, как я, много, но раджа Лаут один.
Он быстро взобрался по ступенькам лесенки и, стоя на площадке, жестом руки пригласил Лингарда войти, что тот после некоторого колебания и сделал.
Упругий бамбуковый пол хижины погнулся от тяжести старого моряка, который, стоя за порогом, старался проникнуть взором в дымную мглу низкого жилища. Вделанный в расщепленную палку факел, отбрасывая от себя красноватый свет, озарял несколько грязных циновок и угол большого деревянного ларя, терявшегося в темноте. В глубине хижины виднелось острие копья, медный поднос висел на стене и длинное дуло ружья, прислоненного к ларю, блестело в мерцании скользнувших по нему лучей света.
Бабалачи бродил в потемках, перешептываясь с неясными тенями, мелькавшими в глубине хижины. В темноте слышались бесшумные шаги, подавленные восклицания, вздохи, нетерпеливо вырывавшиеся и тотчас заглушаемые снова. Затем вновь наступала тишина. Бабалачи приблизился к Лингарду и уселся у его ног на свернутом тюке циновок.
— Будешь ли ты есть рис и пить саггир? — спросил он. — Я поднял на ноги моих домашних.
— Друг мой, — сказал, не глядя на него, Лингард. — Когда я прихожу к Лакамбе или к его слугам, я никогда не чувствую ни голода, ни жажды. Понимаешь, никогда. Ты думаешь, что я лишен рассудка и что у меня ничего тут нет?
Он многозначительно постучал пальцем по лбу.
— Ай, ай, ай! Как ты можешь так говорить, туан! — в ужасе воскликнул Бабалачи.
— Я говорю то, что думаю, я не вчера родился, — небрежно процедил Лингард и, протянув руку к ружью, принялся его рассматривать с видом знатока.
— Хорошая штука. Матарамской работы. Притом старинное, — продолжал он. — Тебе бы не следовало давать ему ржаветь.
— Хорошее ружье, — повторил Бабалачи. — Бьет далеко и метко. Лучше, чем вот это. — И концами пальцев он нежно дотронулся до ручки револьвера, высовывавшегося из правого кармана белой куртки Лингарда.
— Руки прочь! — быстро проговорил Лингард, но добродушным голосом и не сделав ни малейшего движения.
Бабалачи усмехнулся и отодвинулся.
— Ну, как же насчет белого человека? — спокойно спросил Лингард.
Бабалачи как будто не расслышал вопроса. Он долгое время выводил пальцем какие-то узоры на циновке. Лингард недвижно выжидал. Наконец, малаец поднял голову.