Андрей встряхнул дерево еще — и новые мириады бриллиантов обрушились на него и Риту.
— Еще! — радостно вопила Рита. — Еще!
— Может быть, хватит? — стараясь перевести занявшееся дыхание, спросил Андрей.
— Еще! — требовала Рита. — Еще!
Андрей встряхнул дерево еще дважды, а затем бриллианты иссякли.
— Душ закончился до завтрашнего утра! — сказал Андрей и скомандовал: — Скорей под одеяло! Немедленно греться!
Он укутал Риту в одеяло, подхватил ее на руки и побежал к вагончику. Рита смеялась.
— Завтра мы уедем в Зурбаган! — хохоча, кричала Рита. — Завтра! Завтра!…
…Ну, любовники, ну в вагончике, — размышлял редактор, — подумаешь, сенсация!
Однако вскоре Яков Ефимович посмотрел на дело иначе.
— Так ты говоришь, — спросил он у присутствовавшего при разговоре Мыки, — что эта самая девица — совсем еще малолетка?
— Чистое дитя! — вместо Мыки клятвенно заверил Вася Нечитайло. — Он, то есть Мыки, самолично наблюдал… будьте уверены! Титьки, говорит, еще толком не выросли…
— Гм… — сказал Яков Ефимович, и надолго задумался. — Вот что, братва лихая. Мне тут надобно слетать в одно местечко. А вы ожидайте меня… ну, скажем, в «Трех свиньях». Да-да, естественно… понимаю… вот вам деньги в качестве аванса. Но — не напивайтесь в тех «Трех свиньях» как свиньи. Потому что в любое время вы мне можете понадобиться для дела.
Получив аванс, Вася Нечитайло с Мыкой отправились в «Три свиньи», где их ожидали Валька Астролябия и безучастный Владик, а Яков Ефимович тем временем набрал телефон милиции.
Если бы трубку тогда поднял я сам или, скажем, Батя, то эта история имела бы, наверно, совсем другое продолжение. Потому что мы с Батей знали, что такое этот Яков Ефимович, и не стали бы с ним размазывать кисель по чистой скатерти. Да и он сам, думается, заслышав в трубке наши с Батей голоса, поспешил бы откланяться — иначе непременно нарвался бы на справедливую грубость с нашей стороны.
Но — случилось то, что случилось: трубку подняли не мы, потому что в тот день случился выходной и мы отсутствовали, а — дежуривший по отделу Федя Гвоздев. Этот Федя Гвоздев был милиционером тишайшим, исполнительным, пришибленным, нерассуждающим и абсолютно не способным к абстрактному мышлению. Вот на него-то искушенный Яков Ефимович и вышел.
— Это говорит редактор газеты «Сплошная сенсация» Яков Ефимович, — услышал Федя в трубке. — Да-да, Яков Ефимович… А это, стало быть, Федя Гвоздев… Наслышан, наслышан… Да какой там выходной, мама моя родимая! Какие у меня выходные, Федя! Тружусь на старости лет как последняя ломовая лошадь! Так и помру на рабочем месте, Федя!