Помимо того, вскрылись и другие проступки командира «Надежды», в том числе финансовые растраты, грубые нарушения корабельного устава, выразившиеся в допущении офицеров для несения вахты в пьяном виде, жестоком обращении с пассажирами и попытки сношения с английскими приватерами.
Этого было более чем достаточно для отрешения капитан-лейтенанта от командования шлюпом. И Кошелев даже приготовил послание сибирскому генерал-губернатору Ивану Осиповичу Селифонтову, олицетворявшему верховную власть в восточных губерниях империи, с убедительной просьбой сие решение утвердить.
Правда, отправить эту депешу Павел Иванович не успел — задерживался пакетбот из Охотска… А пока они с Резановым надеялись подыскать Крузенштерну замену, для чего отправились в кают-компанию, где предложили по очереди каждому из офицеров «Надежды» возглавить корабль. И хотя все моряки и даже благосклонный к посланнику лейтенант Головачев ответили отказом, сам факт такой встречи с офицерами оказал на впечатлительного Крузенштерна неожиданно отрезвляющее воздействие. Он, отбросив гордыню, смиренно просил генерал-майора принять на себя посредничество в примирении его с Резановым.
Павел Иванович, будучи, по известным причинам, самым ярым поборником такого примирения, принял на себя роль миротворца и преуспел в этом. В приватной беседе с Кошелевым посланник согласился простить доставившего ему столько неприятностей капитана, выдвинув одно лишь условие: оскорбления, нанесенные публично, столь же публично должны быть и смыты…
И вот 8 августа 1804 года Крузенштерн, Ратманов, Ромберг, Толстой и другие офицеры и кавалеры посольства в парадных мундирах явились в дом коменданта, где квартировал Резанов, и в присутствии Павла Ивановича принесли камергеру свои извинения. Ходивший во все дни следствия сумрачным, посланник просветлел лицом и тут же, воспламеняясь от собственного благородства и красноречия, громогласно заявил генералу, что интересы Отечества для слуг государя выше личных и что во имя высокой цели он, Резанов, охотно предает забвению все случившееся. Тут же на радостях открыли шампанское и приняли решение о проведении бала по случаю воцарения в экспедиции мира и согласия.
Как тут снова не вспомнить Бальтазара Грасиана, говорившего, что лучший способ заслужить дружбу — выказывать ее. Столь долго клокотавшая в противниках ненависть уступила место таким бурным проявлениям взаимного восторга и восхищения, что они показались бы неискренними, если бы не были так желанны обеим сторонам. Готовясь к празднеству, и Резанов, и Крузенштерн, и, конечно же, сам Кошелев, точно сговорившись, старались перещеголять один другого в изъявлении уважения, радушия и щедрости. Из капитанских запасов распорядителю праздника — приказчику Шемелину — было прислано несколько ящиков отменного испанского вина. Резанов для закупки снеди к торжественному обеду распорядился выделить крупную сумму компанейских денег и всем матросам и служителям компании подарил по серебряному рублю. Кошелев приказал гренадерам и солдатам петропавловского батальона соорудить во дворе комендантского дома огромный навес, справедливо посчитав, что все приглашенные на бал в жилище коменданта поместиться не смогут.