Жданов кивнул, но от комментария воздержался.
– Таков феномен теократического государства, – продолжал Щербатской, – здесь духовенство заменяет собой аристократию, и я вижу в этом определенно положительный аспект. Вне всякого сомнения, человек остается человеком, сколь бы высоким духовным саном он ни был облечен, – и все же Богдо-гэгэн, далай-лама и панчен-лама связаны куда более прочными устоями религиозной морали, нежели европейские монархи.
– Неужто, Федор, ты предлагаешь вручить всю полноту власти московскому патриарху и Святейшему Синоду? – полушутя поинтересовался Жданов.
Товарищ его отрицательно мотнул головой:
– Ни в коем случае. Православие слишком долго существовало в тени и по милости власти светской, чтобы сегодня быть способным к самостоятельным действиям государственного масштаба. Нет, любезный мой Георгий Филимонович, каждый народ следует своим путем, и глупо рассчитывать на благоденствие и процветание, слепо копируя чужие порядки…
– Петр Великий не согласился бы с тобой.
– Ах, оставь. К чему сейчас эти отстраненные рассуждения? Как бы ни старался первый русский император обустроить Россию по образу и подобию немецких княжеств, все равно вышло не так. Тесно славянину немецкое платье. Да и азиатский халат не пришелся бы впору. Оставим этот разговор. Я хочу рассказать тебе о цели нашего визита.
– Как пожелаешь, – без колебаний согласился Жданов, – и какова же цель?
Щербатской снял рукавицу и потер раскрасневшиеся на морозе щеки.
– Если тебе доводилось слышать о Доржиеве, ты наверняка знаешь, какое положение он занимает.
– Буду признателен, если ты прояснишь это, – признался Жданов. – Поскольку знания мои об этом человеке ограничиваются газетными заметками времен его визита в Северную столицу и краткой беседой с поэтом Волошиным.
– Что ж, изволь, – кивнул Федор Ипполитович. – По возвращении Агвана Лобсана в Тибет далай-лама значительно возвышает его, возведя в третий чин старшего кхенпо. Это назначение дает Доржиеву право голоса во всех вопросах, как политических, так и религиозных. По сути, Агван становится первым министром далай-ламы, в его руках, в частности, находится тибетская казна.
– Гм… – Жданов задумчиво покачал головой, – признаться, я воспринимал его скорее как миссионера, несущего буддизм в Европу. Никогда бы не подумал, что этот человек настолько влиятелен.
– Полтора года назад он встречался с государем императором. Ты ведь понимаешь, что его величество едва ли дал бы аудиенцию простому миссионеру?
– Само собой, – кивнул Георгий Филимонович. – В Ургу, я полагаю, он перебрался вместе со своим господином?