Он ласкал меня невыносимо долго, не пропустив, кажется, ни дюйма моего тела, — каждая клеточка моей плоти стонала под его прикосновениями. Сам оставаясь в почти постоянном напряжении, он, так и не проникая в меня, одними лишь ласками много раз довел меня до оргазма — казалось, он изучает меня, хочет постичь мое тело на ощупь… И я знала: он нарочно медлил, ожидая от меня жалобного стона, и обволакивающая теплота его ласк и объятий казалась мне ватным облаком, в котором я парила. Но наступил момент, когда сдерживаться дольше он уже не мог и был как никогда близок к концу; я невольно застонала, предчувствуя слияние, он легко опрокинул меня навзничь и вошел в меня точным мягким движением. Инстинктивно сжимая ноги, чтобы лучше почувствовать его в себе, я обняла его за шею и заскользила руками вниз по его спине, так далеко, как только могла, словно пытаясь найти то место, где мы слились воедино. Он что-то глухо прошептал прямо мне в рот, потом судорожно зарылся лицом в волосы, и, я, бурно закончив почти сразу же после нескольких сильных толчков, почувствовала содрогание его плоти внутри.
После этого мы были как никогда обессиленные и удовлетворенные, — у нас вряд ли нашлись бы силы для повторения всего этого. Все еще находясь под впечатлением пережитого удовольствия и счастья, я прижалась к Александру, и мои губы бессознательно прошептали:
— Почему?
— Что почему, cara?
— Почему вы появились только сейчас? Почему я не встретила вас тогда, когда мне было шестнадцать?
Сожалея до слез о годах, прожитых без него, я довольно сбивчиво заговорила о том, как была несчастлива раньше, как неудачен, груб и унизителен был мой первый опыт, как много других, скверных мужчин — грубых, агрессивных, эгоистичных, невнимательных — встречалось на моем пути.
— Никогда… никогда я даже не думала, что существует такой мужчина, как вы. Это просто чудо какое-то.
— Ну, не стоит плакать, дорогая.
— Я не от горя плачу. Я очень счастлива, правда. Мне удивительно хорошо с вами. Вы самый лучший мужчина в мире. Никто меня не волнует так, как вы, я так рада быть вашей…
Я сознавала, что говорю что-то ужасно наивное, но он смеялся, обнимая меня, и я видела, что ему приятно.
— Одного не могу тебе простить — того, что ты так долго терпел мои выходки. Мы так много времени потеряли.
— Нам обоим нужно было время, чтобы привыкнуть друг к другу.
Я молчала, часто дыша и прислушиваясь к биению его сердца. Он рукой тронул меня за волосы.
— Ах, carissima, я рад, что теперь ты такого мнения обо мне. Но если бы я рассказал тебе обо всех темных мыслях, что посещали меня за те четыре месяца, ты пришла бы в ужас.