— Итак, все начинается сначала.
Тео подумал: да, все начинается сначала, а это значит — ревность, предательство, насилие, убийства. Он вспомнил про кольцо на своем пальце и посмотрел на огромный сапфир, обрамленный сверкающими бриллиантами, на рубиновый крест и ощутил на руке их тяжесть. Он надел кольцо инстинктивно и в то же время намеренно — это был жест, утверждающий власть и дающий защиту. Тео знал, что гренадеры придут вооруженными. Вид этого сверкающего символа на его пальце по крайней мере заставил их остановиться, дал ему время что-то сказать. Так ли необходимо носить кольцо теперь? Ему стоит лишь захотеть, и вся власть Ксана станет его. Со смертью Карла Совет останется без руководства. По крайней мере на время Тео должен занять место Ксана. Есть зло, которое надо устранить, но это потом, сейчас главное — в другом. Нельзя все делать одновременно, надо выбирать приоритеты. Не в этом ли суть открытия Ксана? И не было ли это внезапное опьянение властью тем, с чем Ксан жил каждый день своей жизни? Он знал, для него нет ничего невозможного: все, что он пожелает, будет выполнено, все, что он ненавидит, будет отменено, знал, что мир можно кроить в соответствии с его волей. Тео стащил кольцо с пальца, потом, помедлив, надел его снова. У него еще будет время решить, нужно ли оно ему и насколько.
— А теперь оставьте нас, — сказал он и, нагнувшись, помог женщинам подняться на ноги. Они вышли так же тихо, как и вошли.
Джулиан взглянула на него и впервые заметила кольцо.
— Оно было сделано не для твоего пальца, — заметила она.
На мгновение, лишь на одно мгновение, он почувствовал что-то близкое к раздражению. Зачем она это сказала? Ему самому решать, когда снять кольцо.
— В настоящий момент оно мне необходимо. Но придет время, и я его сниму.
Джулиан успокоилась, но Тео почудилось, что в глазах ее промелькнула тень. Потом она улыбнулась и попросила:
— Окрести моего ребенка. Пожалуйста, сделай это сейчас, пока мы одни. Этого хотел бы Льюк. Этого хочу и я.
— Как ты собираешься его назвать?
— Назови его в честь отца и в честь себя.
— Сначала я устрою тебя поудобнее.
Полотенце между ее ног было все в пятнах. Тео вынул его без отвращения, почти не задумываясь, и, свернув чистое, положил на его место. В бутылке оставалось совсем мало воды, но едва ли она была нужна Тео. На лоб ребенку текли его слезы. Из далекой памяти детства он вызвал обряд крещения. Кажется, должна литься вода, должны произноситься какие-то слова. Но именно смоченным его собственными слезами и испачканным ее кровью большим пальцем руки он начертал на лбу ребенка знак креста.