Компульсивному обжоре невозможно сделать комплимент так, чтобы он услышал его, «пропустил внутрь». Пациенты так и говорят (благо, в голландском языке есть такое выражение) – это не попадает внутрь меня. Часто хорошие слова обо мне вызывают у меня лишь ощущение неловкости, растерянности – что мне делать-то с этой информацией? Я прекрасно знаю, что мне сделать с информацией о том, как я плох, – опыт есть, а вот что мне делать с тем, что я хорош? Куда девать руки, ноги, глаза? Можно улыбаться или не стоит? В критических случаях позитивная обратная связь вызывает приступы острой подозрительности («Вы говорите это мне, потому что должны, вам платят за это зарплату, либо вы хотите от меня что-то получить»), раздражения и злости.
Я помню, как одна из клиенток, услышав, что я нахожу ее усилия в программе значительными, расплакалась, но не от благодарности или облегчения, а потому что это был единственный легитимный способ выразить свой гнев, не причинив мне физического ущерба. Последующие четверть часа она полушепотом кричала на меня, о том, что я говорю то, что должна говорить, и что она не верит ни одному моему слову, что этого – не может быть. Ее стиснутые побелевшие губы и прищуренные глаза выражали такую невыносимую ярость, что хотелось подсунуть ей подушку – попинать, но было страшновато получить в челюсть.
Это далеко не все черты, но, пожалуй, самые важные. Именно исследованию самого себя на этот предмет посвящено следующее задание, а продолжение – следует.