– Понятно, весьма причудливая фантазия. – Сказал он, закончив запись и отложив блокнот. – Не буду зря обнадеживать вас, уважаемый Карл Поликарпович, состояние пациента тяжелое. Лихорадочная, бессвязная речь, путается в событиях, явные религиозные мотивы… Что непривычно для этого места – понимаете, что я имею в виду? Тут чаще встречаются различные технические фобии… Но вы, я вижу, и сам перенервничали изрядно. Кем вам приходится пациент?
– Петр. – Глухо сказал Клюев. – Его зовут Петр. Он мой помощник… был. Работал на фабрике, заведовал делами, бумагами, встречами. Доверенный секретарь.
– Тогда я не буду, пожалуй, перечислять все симптомы, вам тяжело, наверное, слышать такое… Родные его где?
– В России. Мать и сестры.
– Хм… возьмете на себя труд написать им? Пока ничего конкретного, просто сообщите, что он болен. Не вижу смысла пугать их излишне, они ведь ничем помочь все равно не смогут.
– Не смогут. – Подтвердил Карл Поликарпович. – По вопросам оплаты обращайтесь ко мне. Все, что понадобится, герр Блюм – на ваше усмотрение, лучшие лечебницы, хоть тут, хоть в Швейцарии…
– Понятно. – Доктор сделал еще одну пометку в блокноте. – Позвольте узнать еще кое-что… Паци… Петр Игнатьевич случайно не перетруждался на работе?
– Перетруждался. Он ездил… в командировку. Долгую.
– Понятно. Не подумайте, будто я хочу выведать какие-то ваши производственные тайны, Карл Поликарпович, просто скажите – его поездка была связана с делами вашей фабрики?
– Нет. Это… Это было расследование. Личного характера. Герр Блюм…
– Да-да?
Карл Поликарпович с усилием вдохнул. Петруша, как придет в себя после успокоительных, рано или поздно расскажет о Жаке, Калиостро, Южной Америке… Нет, Блюм конечно не станет тут же звонить в газеты – во-первых, не поверит, а во-вторых, существует врачебная тайна. Но вот участие самого Клюева во всей этой истории всплывет обязательно. И легче было сказать об этом сейчас, чем…
Нет, не легче, внезапно подумалось Клюеву. Горло саднит и слова уплывают в какой-то туман, стоит только представить, как он произносит фразу «Это моя вина». Невыносимо стыдно признаться, и горестно тоже.
Блюм терпеливо ждал.
– Это я виноват. – Твердо произнес Карл Поликарпович минуту спустя. – Я отправил его расследовать некоего… так скажем, подозрительную личность, связанную с моими деловыми интересами. В поездке Петруша… то есть, Петр Игнатьевич, обнаружил, как он думает, какие-то мистические события, связанные с этой личностью. Я пытался уговорить его отдохнуть, купил ему билет на пароход, чтобы он уехал в Крым. Ливадия, знаете? Ялта… Там тепло сейчас, но не жарко, и море гладкое…