Я ничего не сделала Максиму, хотя могла бы даже кастрировать, не думаю, что он бы проснулся. Будь мне не настолько плохо, я бы подожгла, наверное, квартиру, не пожалев ничего и никого, но меня не слушались ни руки, ни мозг. Все оставшиеся силы ушли на переодевание и я поехала в свое безопасное место — к Диме. Вот только я не вспомнила, что в тот момент он спасал жизнь моей сестре! Это вообще чудо, что меня не остановили копы, ведь я кому-то снесла зеркало, свою машину несколько раз поцарапала, да и бросила ее около дома Алекса так, что протиснуться мимо смог бы не каждый, а потом свернулась в кабине лифта, поднимаясь на этаж Димы. И только надавив на звонок вспомнила, что он на работе, к тому же по моей вине. А мне-то казалось, что уже вечность прошла, но это был один лишь только день, один нескончаемый день. Сил куда-то еще идти не было, а потому я плюхнулась на лестницу и прислонилась головой к перилам.
Болело все тело. По лицу непрерывным потоком текли слезы.
И правда, это же моя жизнь. Если все хорошо, то оно просто не может не превратиться в полную противоположность — в ужас-ужас-ужас. В голове появилась вдруг жутчайшая мысль — лучше бы той гребаной ночью я умерла. Лиза, я сдаюсь. Я больше не могу бороться. У меня не осталось сил бороться ни с чем, ни с кем. Кажется, я пыталась сражаться с ураганом, стоя на краю утеса. И упала.
Часа через четыре, а, может, больше приехал Дима. Он выглядел усталым. Но моему визиту не удивился. Видел машину (хотя кто ее не видел и трехэтажным не покрыл)?
— Карина? — ошарашенно спросил он, касаясь моей мокрой щеки. — Ну не плачь, все хорошо. Она в порядке. Как я говорил, Надя вне опасности, — гладил он меня по плечу. А я боролась с желанием сбросить его руку. — Ей сделали операцию на ноге, зашили голову. Она отлежится и все. Пойдем ко мне, ты замерзла.
Он протянул мне руку, помогая подняться, я приняла ее, оперлась, и тут широкий рукав соскользнул, обнажая багровые синяки. Дима как завороженный уставился на мою руку. А потом обратил внимание на выражение лица и спешно убрал ладонь, догадавшись.
Думаю, его учили, что делать в таких ситуациях, потому что дальнейшее его поведение было безукоризненно вежливым и ненавязчивым. Он оставил на столе снотворное, болеутоляющие и какие-то мази. А также он оставил банные принадлежности. И ни о чем не расспрашивал.
— Я спущусь к Алексу. Переночую у него. Вернусь утром. И я буду задавать вопросы, — предупредил он.
Наутро он действительно вернулся. Я уже сварила кофе. На двоих.
— Дима, если это попадет в мою медкарту… — вместо приветствия сказала я. Утром все выглядело чуточку, но лучше. Так всегда бывает.