Уже снаружи я услышал из темноты его удаляющийся голос:
— Ну, твоя еще посмотрит, еще посмотрит…
С русским языком у надзирателя было не все в порядке.
Теперь нужно было готовиться к большой войне. Открыто жаловаться он не мог: заяви он начальству, что его избил заключенный — и история с попыткой изнасилования всплывет наружу. Во время этих моих размышлений Дед тихо подошел ко мне и молча протянул какой-то темный металлический предмет. Им оказался пистолет системы «ТТ»! Я так и ахнул:
— Что это? Откуда?
— Сейчас на сеновале нашел.
Ясно, Муразанов в борьбе с Леной потерял свой пистолет. Теперь он даже и заикнуться не сможет, что был у нас!
Утром я узнал, что Лена не была посажена в карцер, а вышла, как всегда, на работу на молочный завод. Это означало, что Муразанов, обнаружив пропажу, предпочитает молчать.
Во второй половине дня, когда я возвратился с фермы, на скамеечке перед моим домом уже сидел заметно присмиревший Муразанов. Ясно, что он уже перерыл весь сеновал. Потеря оружия влекла за собой моментальное увольнение надзирателя с работы.
Он поднял на меня свое заметно побледневшее от испуга лицо, на котором в двух местах красовались белые наклейки.
— Ну, давай поговорим по душам, — попытался он криво улыбнуться. — Отдай мне мою пушку.
Души, конечно, у него никакой не было, а если и была, то очень подлая. Я не спешил с ответом. Сел рядом и после долгой паузы:
— Скажи мне, что ты от меня хочешь, почему мне жить спокойно не даешь? — перешел я с ним на «ты».
— У меня служба такая.
— Служба у всех такая, но ты выбрал почему-то меня.
Снова наступила пауза. И он начал торговаться:
— Ну ладно, давай договоримся: будешь жить теперь спокойно, только отдай мне мою пушку — ведь она у тебя.
— Могу я считать, что это слово офицера?
Он был только старшим сержантом.
— Да, можешь, можешь… — поспешно затвердил он.
Я встал, зашел в дом и через минуту вручил ему его пистолет. Медленно осмотрев его — все ли патроны целы — он вложил его в кобуру, важно и медленно поднялся и со словами: «ну, бывай» удалился.
По его тону я понял, что война не кончена, и что мстить он мне теперь будет при каждой возможности. И не ошибся.
На следующий день вечером в кабинете начальника Садовский шепчет мне, заикаясь, — он при волнении всегда заикался — чтобы я в течение двух дней собаку куда-нибудь дел, иначе ее силой отберут: у него официальный рапорт Муразанова. Подлец не успокаивался. Я тут же вечером обратился к двум вольным с просьбой взять собаку хотя бы на время. Но о скандале всем уже было известно, и я получил отказы.